удрость, или инстинкт этот? – Откуда? – переспросил Матюхин. – От привычки. Привычка – это тоже свойство человека и животных. Например, мы привыкли ходить, привыкли писать, и делаем это бессознательно, как бы механически. Подобные привычки есть и у животных. Приобретаются они не сразу, а вырабатываются сотнями, даже тысячами лет. – Смотри-ка, – удивился Д.Л. – Что же тогда получается – что пчёлы тысячи лет назад были умнее нынешних архитекторов? – Как так? – возразил Матюхин. – Да так. Если они давным-давно привыкли делать такую мудрую работу, какую учёные и поныне не осилят! Ведь учёным мёд с цветочков ни за что не собрать, а пчёлы справляются с этим быстро и легко. Да ещё, я читал, прибавляют к меду 25% воды и какого-то противогнилостного вещества, чтобы предохранить мёд от брожения. Кто научил их? Мы – люди и то сами не можем научиться писать, читать, даже ходить нас учат. А тут пчёлы, насекомые – неужели они сами научились? Расскажу тебе ещё о рыбе «Лосось». Он свой молодой возраст проводит в море, затем возвращается в свою родную реку и идет по ней именно по той самой стороне, по которой шла икра, из которой он вывелся. Что же ведет его с такой точностью? Откуда он знает то место и тот маршрут, когда его ещё вовсе не существовало? Если его поместить в иную среду, он немедленно почувствует, что сбился с курса, и будет пробиваться к главному потоку, затем пойдет против течения и исполнит свою судьбу с положенной точностью. Скажи: где же рождается этот направляющий для него импульс? Вот ещё тебе пример: Оса, поборов кузнечика, поражает его в точно определенное место. От этого удара кузнечик «умирает». Он теряет сознание и продолжает жить, представляя собою род консервированного мяса. После этого оса откладывает свои личинки с тем расчетом, чтобы выведшиеся маленькие могли сосать кузнечика, не убивая его. Мертвое мясо было бы для них смертельной пищей. Совершив эту работу, оса-мать улетает и умирает. Она никогда не видит своих детенышей. Не подлежит ни малейшему сомнению, что каждая оса проделывает эту работу в первый раз в жизни, без всякого обучения, и делает это именно так, как нужно, иначе откуда были бы осы? Эта мистическая техника не может быть объяснена тем, что осы учатся одна у другой. Эта программа кем-то заложена в них. Может ты знаешь, кем? – В науке существует особая теория – дарвинизм, – заговорил докладчик. – Как известно, она названа так по имени английского учёного Дарвина. Этот учёный доказал, что всё в мире постепенно развивается и совершенствуется. Происходит с природой так называемая эволюция, т.е. постепенное развитие. Миллионы лет назад животный и растительный мир был совсем не такой, как сейчас. В природе идёт борьба за существование, в процессе которой слабое, неприспособленное гибнет, а здоровое, сильное выживает, укрепляется и развивается. Этот процесс в науке называется естественным отбором. Помимо него существует отбор искусственный, с помощью человека. Так, скотоводы скрещивают разные породы животных, улучшают их, то же делают садоводы с растениями путём прививок. Новые приобретённые качества передаются по наследству, закрепляются в последующих поколениях, и таким образом происходит усовершенствование отдельных видов. – Ну, ладно, – согласился Д.Л., – даже если и есть эта эволюция, её мы ещё можем признать – но она ведь только следствие! А я тебя спрашиваю о причине, о начале начал, т.е. откуда изначально и эволюция, и интуиция, и всё прочее. Вот есть у меня знакомый садовник. Какие он цветы выращивает – настоящее чудо! Как-то спросил я его: – А можешь ты вырастить какой-нибудь цветок, ну, скажем, из крапивы? – Нет, конечно, – удивился он. – А из дерева сделать железную скамейку? – Это уж совсем чепуха! – Конечно чепуха. Потому что есть законы в природе, и их не переступишь. Попробуй привить что-нибудь к засохшему дереву – хоть всех садовников собери, ничего не получится, потому что в нём нет жизни. И с пчёлами не так-то просто. Не садовник же и не скотовод и даже не пчеловод обучил их строить соты и собирать мёд. Ни с кем их не скрещивали, не прививали. Откуда же они такие хитрости знают? Вот на этот вопрос я никак не добьюсь от тебя ответа! Не скрой же, почтенный, пчелиного учителя, скажи, кто научил пчелу мудрости? Матюхин молчал. Демьян Лукич хотел, чтобы ему ответили конкретно: Бог научил пчелу или природа? И чтобы добиться ответа, привел пример. – Вот самолёт и птица, – начал он, – в полёте и по своему строению они похожи, ведь самолёт создавали по подобию птицы. Но вот какое интересное дело: птицу можно убить и разобрать по косточкам, и самолёт можно разобрать на части. А собрать что легче – самолет или птицу? Ясно, что самолёт собрать можно, а птицу никому не удастся, потому что она – живое существо. Теперь ответь мне: кто сделал самолет? – Разумеется, человек. Конструктор. – А птицу? Её кто сотворил? Матюхин молчал, и за него тут же ответил Альтшулер: – Разумеется, природа! – Значит, и пчелиный учитель, и конструктор птицы – природа, так я тебя понял? – переспросил Демьян Лукич. – А кто же ещё? Только природа, и никто иной, – сказал Матюхин. – Она есть великий учитель и конструктор. Она производит, она делает отбор, она создала птицу. Всё она делает. – Смотри-ка, – снова удивился Демьян Лукич. – Тогда ответь мне: что такое природа? – Природа – это всё, что нас окружает, – принялся объяснять Матюхин. – Всё, что мы видим, и всё, что существует. Небо и звёзды, моря и земля, растения и весь животный мир – всё это природа. – Стало быть, – начал рассуждать Демьян Лукич, – природа состоит из одушевлённых существ и неодушевлённой материи. Так ведь? Теперь давай возьмём одушевлённых: человека, животных, птиц – и в уме уберём их из природы и спросим: земля, воздух, вода и прочее будет ли одушевлённо, если всё живое убрали? Нам скажут: – Нет, это неодушевлённая материя. – Она разум имеет? – Нет, неодушевленная материя не мыслит. – Из этого мы видим, что есть природа одушевлённая и неодушевлённая, мыслящая и не мыслящая, – заключил Демьян Лукич. – Ладно, мы отделили одушевлённую природу от неодушевлённой, а теперь поразмыслим: кто же из неё создал птицу? Человек? Нет. Животные? Нет. Сама себя птица создать не может. Или земля создала? Или вода, воздух? А может, они все вместе сели за стол и общими силами всё продумали? Опять же нет! А почему? Да потому, что если уж разумный человек не может создать живое существо, то, что говорить о неодушевлённой природе! Неодушевлённая природа не создаст никогда одушевлённое существо, как яблоня не уродит вместо яблока ежа. Из мёртвой материи, не имеющей разума, разве может сам собой получиться разумно устроенный мир и разумный человек? Или по-другому сказать: мёртвая женщина может зачать и потом родить живого ребенка? Как ты думаешь? – Конечно, нет! – Вот и разъясни, – попросил Лукич, – кто же из природы, одушевлённой или неодушевлённой, создал птицу и научил пчёлок такой великой мудрости? Известно, ведь, что и сто дураков не сумеют одного человека сделать умным, а умный один может сто просветить и научить. Какое же такое существо создало птицу и научило пчёлок уму-разуму? – Да ведь я уже разъяснял, что пчёлы делают всё не по разуму, а по инстинкту, – с оттенком раздражения ответил Матюхин. – У них нет сознания и воли. – Это ещё дивнее, – заметил Д.Л. – Легко научить человека, у которого есть разум и язык, а вот попробуй корову или лошадь научить читать и писать! Это было бы чудом! А ещё большее чудо – научить малюсеньких пчёлок делать дивные дела, на какие не способны самые учёные люди. Скажи, наконец, кто это чудо совершил? Кто?! В зале было тихо. Спор всех захватил. – В далёкие времена, читал я, – продолжал Демьян Лукич, – многие языческие народы – египтяне, финикийцы, греки – представляли себе происхождение мира так: раньше был вечный хаос, первобытный океан, и из этого тёмного бессмысленного скопления стихий возник наш разумно устроенный мир. Это древнее языческое учение воскресили современные атеисты. Они тоже объявили, что вселенная возникла из бессмысленной, неразумной материи, и науку они используют в своих интересах: что им подходит – признают, а что не подходит – отбрасывают. Тут надо серьёзно подумать и рассудить, проверить, правильно ли это учение? А для примера возьмём книгу “Война и мир” Льва Толстого. Прочитаем её, разрежем на отдельные буквы и всю эту огромнейшую кучу букв рассыплем по земле. Получится из этого книга “Воина и мир”? Нет, получится хаос. А чтобы из этого хаоса снова создать книгу – что надо? – Ясно, что, – усмехнулся Альтшулер. – Голова нужна. – Э, милый, голова и у обезьяны есть, а она тебе даже из готовых слов книгу не составит. К голове-то что надо? Разум. Чей? Писателя Толстого. Правильно я говорю? Матюхин нехотя кивнул. – А чтобы из первобытного океана, из хаоса получился наш разумный, прекрасный мир – для этого что надо? – не отставал Лукич. – Разум нужен, – ответил Матюхин. – Чей, человеческий? – Нет…– Чей же? – Надо полагать… высший разум. – Правильно! И этот высший разум есть Бог! Матюхин чувствовал себя скверно, точно в западне. Что отвечать этому старику? Смешно же утверждать, что Солнце или звёзды, растения или животные создали птиц и научили пчёл. Все они не имеют разума. И… неужели весь этот разумный мир сам собой образовался из мёртвой, неорганизованной матери