Третье правило по настоящему фальшивой игры является основанием для иска: интервью записывается на плёнку. Чёткие вопросы, чёткие ответы. В этот раз, думаю я, много раз обжёгшись, можно надеяться на справедливость. Через несколько недель интервью печатается. Там я отвечаю на вопросы, которые не задавались, или мои ответы бессмысленно вырваны из контекста. Я не верю своим глазам. Я пытаюсь понять: даже запись не защищает от преднамеренного искажения фактов, а задающие вопросы плейбои имеются не только в Нью-Йорке.
Нет, это не самый лучший способ, который часто практикуется, раз есть такая вечно нестареющая тема: Дэникен снова должен появиться на первой странице газеты.
Мой приём джиу-джитсу.
Люди из лучших побуждений думают, что я мог бы дать отпор. Это было бы возможно, если бы я сразу читал такие статьи, но я путешествую 300 дней в году. Я читаю их только тогда, когда я нахожусь дома. Тогда время для реплик уже упущено, невероятная история уже разошлась по свету. Пинг-понг. Реальный удар был пропущен: ни у одной газеты я не могу потребовать опубликования исправления статьи многомесячной давности. А у статьи с исправлением есть свой подвох: я буду вынужден для читателей кратко резюмировать, что в статье исказили, иначе они не поймут мой ответ. Так «письмо в редакцию» неизбежно перерастает в небольшую статью, которой, по мнению редакции, нет места в подходящей рубрике.
Поскольку у меня нет желания дышать водоворотом лжи, искажений, полуправды и клеветы, я создал собственное правило для интервью: впредь я требую письменный договор на публикацию текста. Американский основной принцип: «Неважно, о чём идёт речь — главное, что говорят!» может быть полезен кинозвёздам и боксёрам. Но не для меня, когда речь идёт о деле. Это мой приём джиу-джитсу, моё мягкое искусство самообороны.
Поскольку я занимаюсь генеральной уборкой, и знаю, что ждёт меня на этом пути, то так я перехватываю стрелу, которую непременно попытаются вонзить в центр моих ДОКАЗАТЕЛЬСТВ.
Будут — спорим? — говорить, якобы я выбираю, то есть из обширного материала отбираю то, что подходит для моих доказательств. А это недопустимо.
Тогда что же получается? Разве наука не занимается отбором? Каждая научная книга в моей библиотеке является продуктом отбора. Я знаю несколько сотен музеев, и каждый может представить только свою коллекцию. Даже римский комедиограф Плавт (около 250 г. до н.э.) знал по опыту: duo quum idem faciunt, non est idem — если двое делают одно и то же, то это не одно и то же. Я беру на себя некоторую смелостью действовать так, как действуют дипломированные учёные. При изобилии материала у таких людей, как я, нет другого способа. В то же время я могу — Зевс тому свидетель — вытащить из колчана столько стрел, сделав выборку, что они роем полетят на моего очевидного противника.
Иммануил Великовский опубликовал в 1950 году свою книгу «Миры в столкновении». Тогда он был малоизвестным врачом и психоаналитиком в Америке. Сегодня его имя общеизвестно, потому что он стал мишенью для продолжительных нападений. Посторонний человек, вмешавшийся в работу «неприкосновенных богов», утверждал:
Врач диагностирует вселенную.
«Вселенная — это не вакуум; она находится под воздействием магнитных полей и по ней проносятся заряженные частицы. Планета Венера моложе других планет. Она образовалась благодаря мощному извержению на Юпитере.
В ранние времена Земля неоднократно сотрясалась от столкновений с другими небесными телами. Это вызвало серию катастроф, нашедших своё отражение в мифах и легендах.
В пятнадцатом веке до нашей эры Земля по своей траектории вокруг Солнца вошла во внешние зоны пылевой и газовой полосы Протопланеты. Из-за красной пыли в воздухе материки и вода окрасились в красный цвет.
Газы в хвосте зарождающейся Венеры соединялись с кислородом земной атмосферы и частично сгорали, так что «небо светилось красным светом». Другая часть, похожая на сырую нефть, падала, как липкая масса, на поверхность Земли.
Земная кора поднялась. Нашу планету сотрясали землетрясения. Острова опустились. Океаны залили континенты. Земная ось наклонилась. В то время б̀ольшая часть населения Земли была уничтожена. Хаос был полным».
Каким же был, так сказать, официальный отклик? Всё это ерунда! Профессор Харлоу Шепли, известный астроном, и тогда директор Обсерватории Гарвардского колледжа, после прочтения рукописи сказал: «Если этот доктор Великовский прав, то все мы идиоты!» и угрожал Нью-Йоркскому издательству «МакМиллан», которое хотело издать книгу «Миры в столкновении», разрывом отношений. Ничуть не краснея, коллеги последовали его примеру: они тоже не захотели сдавать свои публикации в издательство, которое редактировало книгу Великовского. Издательство «МакМиллан» выпустило книгу, и с 1950 года Великовский, несмотря на все данные, говорившие о его правоте, подвергся грубым нападкам, а не просто обсуждению, что было бы законно. Ещё в 1974 году известный астроном, талантливый популяризатор науки, Карл Саган вместе с Мальмотом выпустил 57-страничный памфлет: «Где Великовский оригинален, он, вероятно, не прав; где он был прав, то это идеи других». (Воспроизведено из знаменитого начала речи сэра Уинстона Черчилля в Палате общин: «Речь достопочтенного господа была хорошей и новой. Там, где она была хорошей, она не была новой, а там, где она была новой, она не была хорошей.) Недавно геолог Стивен Джей Гулд написал в «ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ», что он будет «продолжать критиковать еретические идеи непрофессионалов. К сожалению, я не могу представить, что Великовский будет среди победителей в этой сложной игре».
Что стало с утверждением от 1950 года.
Никто из тех, кто предлагает новую теорию, не требует, чтобы его обнимали, целовали и поздравляли, но если даже малая крупица правдоподобия говорит за неё, он мог бы ожидать, что теория будет серьёзно проверена и обсуждена. Немного спортивной корректности всё же должно быть. Как сегодня обстоят дела с предположениями Великовского, сделанными в 1950 году?
Великовский утверждал, что в космосе существуют электромагнитные волны, и что космос не является вакуумом. — Сегодня всем известно, что из космоса принимаются радиосигналы различного диапазона частот. Это знание стало настолько очевидным, что о неизвестных сигналах из космоса, принятых радиотелескопами, в прессе освещается только третья часть из них.
Великовский утверждал, что Венера была раскалённой, когда она оторвалась от Юпитера... и что в настоящее время она должна быть очень горячей. — Новейшие советские космические зонды измерили, что температура поверхности Венеры около 400 градусов Цельсия.
Великовский утверждал, что Венера должна иметь плотную атмосферу. — Американские и советские зонды подтвердили это: атмосфера Венеры в 95 раз плотнее земной.
Великовский утверждал, что атмосфера Венеры должна содержать углерод, водород и кислород. — «MARINER 10» в феврале 1974 года передал по радио на Землю о наличии этих трёх элементов в верхней атмосфере Венеры.
Великовский утверждал, что пролёт горячей Венеры в относительной близости от нашей Земли, должен был оставить свой след на Луне. В 1969 году, когда первый человек ступил на Луну, «Нью-Йорк Таймс» опубликовало статью Великовского:
«Я утверждаю, что менее 3000 лет назад поверхность Луны снова стала жидкой и бурлящей (кратер!). Скальная порода и горная порода лавы Луны могут быть богаты остаточным магнетизмом. Я не удивлюсь, если в составе горных пород будут обнаружены битум, карбиды или карбонаты. Я утверждаю, что в отдельных местах можно обнаружить очень высокую радиоактивность. Я также утверждаю, что лунные землетрясения происходят очень часто».
Почти все утверждения Великовского оказались правильными. 145 команд, включающих более чем 500 учёных изучили куски лунной породы в рамках крупнейшего совместного исследования. Великовский поставил свой диагноз с чутьём хорошего доктора, иногда знающего больше, чем можно прощупать или что показывает рентгеновский снимок. Вполне возможно, что в отдельных исследованиях при целенаправленном изучении также будет подтверждён небольшой остаток его публичных утверждений, как диагностированных правильно.
Что же в таком случае было ерундой?
Где они только набираются смелости.
Речь идёт о проверке новых теорий. Это, очевидно, требует такого вида смелости, которая встречается очень редко. Например, у меня не хватило бы смелости так безоговорочно поклясться, как это сделал профессор Карл Саган: «НЛО не существует!» К сожалению, я ещё не видел летающую тарелку, но из-за этого мне не пришло бы в голову наказывать многих людей за ложь, если они утверждают, что видели их. Даже профессора должны иметь голову на плечах! И привнести след той терпимости, которую они так естественно ожидают для самих себя. Я всегда придерживаюсь мудрого изречения Томаса Манна: «Положительное в скептике то, что он думает, что всё возможно!»
И я спрашиваю себя: захочет ли такой учёный, как Саган, — ведь всё возможно! — сойти со своего пьедестала, если НЛО действительно найдут или оно приземлится? Он не сможет сойти, потому что он, таким образом, категорически исключил возможность, которая вдруг стала реальностью.
Это моё наблюдение, и я могу сказать от своего имени, что мои радикальные противники из физики, астрофизики, астрономии, биологии, биофизики и археологии настолько упёрлись в отрицание возможного, что для них выход из их драгоценной изоляции вряд ли возможен. Это потребовало бы от них такой степени самообладания, что просто бесчеловечно надеяться на это или ждать. Я надеюсь и жду молодых учёных, людей, непосвящённых в их гильдии, тех, кто ещё не лишён свободы мышления и не захвачен в плен. Они уже приходят ко мне, как профессор доктор Луис Навия из Технологического института, Нью-Йорк. Навия пишет [1]: