В центре помещения — длинный стол. Пол захламлен почти весь, за исключением небольшого идеально чистого участка, в который вделано кольцо из чистого серебра — мой круг для заклинаний. Ниже, под полуторафутовым слоем бетона, замурован еще один тяжелый металлический ларец, дополнительно укрепленный заговорами и оберегами. В ларце лежит потемневшая серебряная монета.
Моя левая ладонь, сплошь обожженная, кроме маленького пятна кожи с изображением ангельского символа Ласкиэли, вдруг отчаянно зачесалась.
Я потер ее о ногу и постарался не обращать внимания.
С тех пор как я начал оборудовать свою лабораторию, мой рабочий стол всегда был завален всяким хламом. Но не сейчас.
Тут я должен принести извинения. Отвечая на вопрос Мёрфи про деньги, что платит мне Совет, я не особенно покривил душой. Оклад Стража установлен в пятидесятые годы — но даже наши боссы не настолько толстокожи, чтобы игнорировать такие явления, как инфляция, так что и выплаты Стражам повышаются — медленно, но верно… Бог мой, послушать меня, так я прямо истеблишмент какой-то.
Короче говоря, Совет все-таки изыскивает возможности поддерживать заработную плату Стражей на мало-мальски пристойном уровне. Того, что я от них получаю, конечно, мало, чтобы разбогатеть, но и отмахиваться от этого грех. Только трачу я деньги не на обустройство жилья.
Я трачу их на то, чем занят сейчас мой стол.
— Боб, — позвал я, — просыпайся.
В глазницах черепа замерцали неяркие оранжевые огоньки.
— Чего так громко-то? — недовольно проворчал голос откуда-то изнутри черепа. — Ночь ведь на дворе, Гарри. Отдыхать пора.
— Нет покоя нечестивым, Боб, — жизнерадостно сообщил я. — А из этого следует, что и нам придется пошевеливаться, если не хотим остаться в проигрыше.
Голос из черепа приобрел плаксивую окраску:
— Но мы уже шесть месяцев еженощно возимся с этой твоей дурацкой штуковиной. Если ты до сих пор не заметил, у тебя и рожа уже бычья сделалась… вот-вот рога вырастут. Будешь продолжать в том же духе — скоро из дому не сможешь выйти без того, чтобы в тебя не тыкали пальцами.
— Фигня фиговая, — отозвался я.
— И вовсе не фигня, и не фиговая, — не сдавался Боб. — Ты даже этимологии этих слов толком не знаешь.
— Еще как знаю! Они означают, что некоторым духам воздуха давно пора заткнуться и помогать своему чародею, пока тот не послал их снова на поиски плесенных демонов.
— Что за обращение! — вздохнул Боб. — Ладно, ладно. Чего теперь тебе от меня нужно?
Я махнул рукой в сторону стола:
— Это готово?
— Готово? — переспросил Боб. — Полностью готовым, Гарри, это не может быть никогда — по определению. Оригинал динамичен, он постоянно меняется. Значит, и модель тоже должна меняться. Если ты хочешь, чтобы она была максимально точна, тебе придется из кожи вон лезть, чтобы она не отстала от жизни.
— Сам знаю, — заверил я его. — Об том и речь. На какой мы стадии? Готова ли модель к пробному включению?
— Положи-ка меня в озеро, — попросил Боб.
Я подчинился: взял с полки череп и положил его на восточный край стола.
Череп лежал теперь рядом с миниатюрной моделью Чикаго. Я соорудил ее у себя на столе настолько подробно, насколько позволяли мне мои новые финансовые возможности. Небоскребы возвышались над поверхностью стола на фут с лишком — все они были отлиты из олова, что тоже стоило недешево, если учесть, что мне пришлось готовить для каждого отдельную форму. Между зданиями пролегли улицы из настоящего асфальта, вдоль которых выстроились фонарные столбы и почтовые ящики, — в общем, я воссоздал часть города в радиусе двух миль от Бёнем-Харбора. По мере удаления от центра качество исполнения немного понижалось, и все же я старался воспроизвести каждое здание, каждую улицу, каждую реку или ручей, каждый мост и каждое дерево так точно, как только мог.
Я не один месяц мотался по городу, собирая частицы всех деталей моей модели. Кусочки коры с каждого дерева. Крошки асфальта с каждой улицы. Я ходил с молотком в кармане и украдкой отбивал кусочек-другой от каждого дома — и эти фрагменты оригинала встраивал в миниатюрные копии.