Элейн задумчиво прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня:
— Мы?
— Ты же говорила, что хочешь помогать людям, — ответил я. — Вот тебе возможность это сделать. Что ты об этом думаешь?
Она встала, поднялась на цыпочки и мягко поцеловала меня в губы, заглянув в глаза. Ее взгляд сиял.
— Я думаю, — тихо сказала она, — что Анне бы это понравилось.
Рамирес очнулся позже, тем же вечером, забинтованный с ног до головы, с ногой на вытяжке. Я как раз сидел у его койки. Что ж, приятное разнообразие. Обычно это я прихожу в сознание, полное замешательства, неловкости и боли.
Я дал ему несколько минут собратья с мыслями, потом нагнулся к его лицу.
— Эй, там, — произнес я.
— Гарри, — прохрипел он. — Пить.
Прежде чем он успел договорить, я взял одну из стоявших у его изголовья маленьких бутылочек с ледяной водой и сунул пластиковую трубочку в его губы:
— Сам сможешь или мне подержать?
Он сумел-таки испепелить меня слабым взглядом, с усилием поднял руку и взял у меня бутылочку. Он отпил немного через трубочку и откинул голову на подушку.
— Ладно, — произнес он. — Дрянь дело, да?
— Увы, — сказал я, — жить будешь.
— Где?
— В больнице, — ответил я. — Состояние стабильное. Я позвонил Слушающему Ветер, и он заберет тебя завтра утром.
— Мы победили?
— Нехорошие парни взлетели на воздух, — заверил его я. — Белый Король сохранил трон за собой. Мирный процесс продолжается.
— Расскажи.
Я описал ему последние минуты сражения, умолчав о роли Лаш в событиях.
— Гарри Дрезден, — пробормотал Рамирес. — Человек — пушечное ядро.
— Трах-бах, чудеса, Гарри едет в небеса.
Он слабо улыбнулся:
— Ты накрыл Коула?
— Сомневаюсь, — признался я. — Он стоял рядом со своим проходом. Когда он увидел, что я бегу к выходу, десять против одного, что он просто шагнул туда и задраил люк. Честно говоря, я совершенно уверен в том, что он так и поступил. Если бы его проход оставался открытым, часть энергии взрыва проникла бы в него. Не думаю, чтобы нас тогда выбросило так далеко.
— А что с Витто?
Я покачал головой:
— Витто стоял одной, да нет, обеими ногами в могиле еще до того, как бомбы рванули. Я уверен, мы пришили и его, и всех вурдалаков.
— Это хорошо, что ты держал наготове всю эту свою армию, — заметил Рамирес, и в его голосе мне послышалось некоторое напряжение.
— Эй, — сказал я. — Уже поздно. Надо дать тебе отдохнуть немного.
— Нет, — сказал Рамирес заметно тверже. — Нам надо поговорить.
Я посидел молча, собираясь с мыслями.
— О чем? — спросил я наконец.
— О том, как ты тесно повязан с вампирами, — сказал он. — О том, какие сделки ты заключаешь с криминальными подонками. Я узнал Марконе. Я видел его фото в газетах. — Рамирес покачал головой. — Господи боже, Гарри! Мы же с тобой должны играть в одной команде. Это называется «доверие», чувак.
Я хотел было огрызнуться чем-нибудь злобным, оскорбленным и вполне заслуженным. Вместо этого я заставил себя немного сбавить тон.
— Смотри-ка, — только и сказал я. — Мне не доверяет Страж. Надо же, новость какая!
Рамирес удивленно покосился на меня:
— Чего?
— Да ты не переживай. Я к этому привык, — сказал я. — Морган совал нос во все закоулки моего окружения всю мою сознательную жизнь.
Рамирес молча смотрел на меня, потом слабо фыркнул:
— Слава королеве сцены. Гарри… — Он вздохнул. — Я говорю о том, что ты не доверяешь мне, чувак.
Мой злобный ответ, готовый уже сорваться с губ, разом куда-то делся.
— Э… Чего?
Рамирес устало покачал головой:
— Позволь мне выдвинуть несколько предположений. Первое. Ты не доверяешь Совету. Ты никогда ему не доверял, но в последнее время еще меньше. Особенно после этой истории в Нью-Мехико. Ты считаешь, что тот, кто сливает информацию вампирам, занимает достаточно высокое положение, и чем меньше Совет знает о том, чем ты занимаешься, тем лучше.
Я молча смотрел на него.
— Второе. В игре появился новый участник. Коул как раз из этой, новой команды. Мы не знаем, кто они, но, похоже, они взялись за всех: за вампиров, смертных, чародеев — кого угодно. — Он вздохнул. — Ты не единственный замечаешь эти штуки, Гарри.
Я хмыкнул:
— Как ты их называешь?
— Черные Шляпы. В честь нашего приятеля-кольценосца, Коула. А ты?