— Темная магия, — процедил я сквозь зубы. — Какой-то оберег. Пытается не пустить меня дальше.
— Господи, — буркнул он. — Темная магия… Бред какой-то.
Я остановился и в упор посмотрел на него через плечо:
— Так вы со мной или как?
Он поперхнулся и взглянул туда, где смутно маячили блеклые пятна следующего аварийного огня.
— Вот дерьмо! — пробормотал он, и по виску его, несмотря на холод, скользнула струйка пота. — Я вам зачем нужен, вперед подталкивать?
Я усмехнулся — не сказать чтобы весело — и принялся прорубаться через невидимый оберег воображаемым мачете своей воли, пока тот не начал подаваться. Двигаться сразу же стало легче. Одновременно ощущение действующего заклятия сделалось четче, яснее.
— Где-то впереди, — сказал я. — Первый конференц-зал по этому коридору.
— Они там кино крутят, — сообщил Роулинс. Он ухватил за рукав какого-то перепуганного, всхлипывающего мужчину средних лет, толкнул его к стене и отдал ему команду убираться. — Господи, там было битком набито! Если начнется паника…
Он не договорил, да этого и не требовалось. История чикагских кинотеатров знает не один и не два случая давки со смертельным исходом. Я удвоил усилия, и мне удалось даже перейти на тяжелый, будто с грузом на ногах, бег. Одна из створок двери в зал оказалась закрыта, другая висела, скособочившись, на одной петле — с такой силой ее вышибли. В помещении разом закричали — не так наигранно, как в фильме-ужастике. По-настоящему. Не видя кричащих, и не поверишь, что такие звуки издает человеческое горло. Так голосят лишь тогда, когда происходит что-то по-настоящему жуткое.
Роулинс знал, что означает такой вопль. Он вполголоса выругался, поднял пистолет на изготовку, и мы бок о бок ринулись в зал.
Стоило миновать дверь, как мрак начал уже не просто давить на меня. Воздух, казалось, сгустился до желеобразного состояния, и каждый шаг стоил отчаянных усилий. Я раздраженно зарычал, и энергия моего гнева добавила сияния амулету-пентаграмме. Мягкий свет его превратился в иссиня-белый луч прожектора, испепеляющего мрак у меня на пути. Большая часть помещения оставалась темной, и все же мрак утратил свое подавляющее превосходство.
В длину зал имел футов шестьдесят и примерно вполовину меньше в ширину. В дальнем его конце белел экран. Зрительские ряды разделялись продольным проходом, в самой середине которого стоял кинопроектор. Катушки вращались с такой скоростью, что пленка начинала дымиться. Странно, но изображение на экране оставалось четким и ясным, только знакомые персонажи старого, начала восьмидесятых, ужастика двигались неестественно быстро, а звуковое сопровождение слилось в негромкий, пронзительный вой.
В комнате все еще оставалось около двадцати человек. Сразу за дверью на полу обнаружилась пожилая женщина, свернувшаяся калачиком и всхлипывающая от боли. Рядом лежало перевернутое инвалидное кресло, и выпавший из него человек с какими-то скобами на лодыжках и бедрах лежал в неловком, явно болезненном положении, не в силах подняться. Одна из его рук была явно сломана — выпирающая кость рельефно натягивала кожу. Другие люди съежились у стен и под стульями. Когда мой магический свет залил часть помещения, они встали и, пошатываясь, поспешно потянулись к выходу, все еще крича от ужаса. Прямо передо мной лежали окровавленные тела.
Что там происходило точно, я не видел. Трое, по всей видимости, были убиты. Вокруг — уйма кровищи. Четвертая, молодая женщина, ползла к дверям, издавая жалкие, мяукающие звуки.
Над ней стоял мужчина. Высокий, почти семи футов ростом, и настолько мускулистый, что казался почти уродом. Мускулатура его не напоминала преувеличенную пластику культуриста — нет, такая зарабатывается только непрестанным физическим трудом. Одет он был в комбинезон, синюю рубаху и хоккейную маску, а в правой руке держал большой изогнутый серп. На моих глазах он сделал пару широких шагов, схватил всхлипывающую девушку левой рукой за волосы и рывком запрокинул ей голову. Правая рука с серпом поднялась.
Роулинс не стал тратить времени на оклик или требование сдаться. Он вскинул пистолет и с расстояния в десять футов выпустил в закрытую маской голову маньяка три пули.
Мужчина дернулся, чуть повернулся и без видимого усилия отшвырнул девушку в сторону. Она врезалась в кресла, вскрикнув от боли.
Затем маньяк обернулся к Роулинсу, и, хотя лицо мужчины скрывала маска, то, как он набычил шею, и вся его поза не оставляли ни малейших сомнений: он разъярен. Он шагнул к Роулинсу. Коп выстрелил еще четыре раза. Я видел всю картину, выхваченную из темноты вспышками, словно в замедленном кино.