Однако порой, когда все мое тело в синяках и ссадинах, а в мышцах гнездится боль, я жалею, что душ у меня не обжигающе горячий, как у любого другого жителя страны.
И тут вода из ледяной разом сделалась обжигающе горячей. Это застало меня врасплох. Я взвыл и исполнил под струей замысловатый танец, пока мне не удалось отвернуть душ к стене, спасая тем самым особо ценные части тела. Затем, привыкнув немного к температуре, я сунул под струю ноющую голову и шею и даже застонал от удовольствия. Потом опомнился.
— Черт подери, я же говорил тебе не делать этого! — буркнул я.
Ласкиэль рассмеялась — совсем негромко, так что ее смеха почти не было слышно за шумом воды. Фантомные пальцы помассировали мне мышцы у основания шеи, унимая боль.
— Тебе стоило бы использовать технику блокировки боли, которой я научила тебя прошлой осенью.
— Обойдусь и без нее, — буркнул я, стараясь изобразить недовольство. Однако горячая вода и массаж, пусть даже иллюзорные, доставляли мне истинное наслаждение. — Переживу как-нибудь.
— Твой дискомфорт — это мой дискомфорт, хозяин мой, — со вздохом возразила она. — Собственно, все, что я ощущаю, попадает ко мне только через твои ощущения.
— Но всего этого нет на самом деле, — негромко сказал я. — Вода в действительности вовсе не горячая. И никто не массирует мне шею. Это иллюзия, которую ты наводишь поверх моих ощущений.
— Разве тебе от этого не легче? — спросил бестелесный голос. — Разве это не снимает напряжение?
— Да, — вздохнул я.
— Тогда какая разница? Это вполне реально.
Я махнул рукой, словно отгоняя от шеи назойливую муху, и ощущение сильных, уверенных пальцев на загривке исчезло.
— Валяй, — сказал я. — Только без рук. Мне не хотелось бы начинать день с заключения тебя в ментальную клетку, но, если вынудишь, я это сделаю.
— Как тебе угодно, — произнес ее голос, и ощущение постороннего присутствия тоже ослабло. Но не совсем исчезло. — Хозяин мой, я правильно поняла, что ты не упомянул при этом о горячей воде?
Я хмыкнул и, пробормотав пару-тройку слов себе под нос, сунул на несколько секунд голову под иллюзорно обжигающую воду.
— Ты уловила, что произошло вчера вечером? — спросил я наконец вслух.
— Разумеется, — отозвался Падший ангел.
— И что ты об этом думаешь?
С полминуты Ласкиэль задумчиво молчала.
— Думаю, что Кэррин считает некоторую дистанцию между вами профессиональной необходимостью, но ей кажется, что со временем и при других обстоятельствах все еще может измениться.
Я вздохнул:
— Нет. Не это. Звезды и камни, мне не нужно интимных советов от долбаной чертовки! Я имел в виду тварей, которые нападали на людей на конвенте.
— А-а, — произнесла Ласкиэль без малейшего намека на обиду. — Разумеется, это нападал сверхъестественный хищник.
Каков вопрос, таков ответ, подумал я и подвигал плечом под горячей водой.
— Если так, значит целью нападений было не насилие ради насилия, — задумчиво пробормотал я. — Это объясняет увиденное мною в туалете, где напали на старика. Кто бы это ни сделал, он хотел посеять страх. Причинить боль. Чтобы насытиться… чем? Психической энергией, выделяемой жертвами?
— Объяснение немного упрощенное, — заметила Ласкиэль, — но для смертного, насколько я могу судить, довольно точное.
— Ба, да ты у нас теперь знаток смертных?
— Всегда была таковой, — возразила она. — Не прими за обиду, но тебе стоило бы учитывать, что ваша способность оценивать окружающую ситуацию в значительной степени определяется верой в иллюзии. Во время. В истину. В любовь. В тому подобные вещи. Разумеется, это не ваша вина — но это накладывает некоторые ограничения на вашу способность воспринимать и понимать отдельные явления.
— Я всего лишь смертный, — хмыкнул я. — Так просвети меня.
— Для этого тебе придется расстаться с претензиями на смертность.
Я моргнул от неожиданности:
— Я что, должен умереть?
Она вздохнула:
— Ты снова понял лишь отчасти. Но для доходчивости скажу проще: да. Тебе придется перестать жить.
— Тогда не трудись просвещать меня, — заметил я. — Таких учителей мне и без тебя хватает. — Я прополоскал волосы, потом намылил их шампунем еще раз, отчего начал благоухать как ирландский ручей — так, во всяком случае, гласила этикетка. — Ладно, поговорим о тех, кто остался жив. Они перенесли душевную травму.