— Нет, — прохрипел я, борясь с новым приступом тошноты. — Я не в порядке.
Секунду Мёрфи смотрела на меня, потом перевела взгляд на девушку:
— Она…
— Она не очнется, — сказал я.
Я несколько раз сплюнул в ведерко и встал с колен. Голова снова разболелась. Перепуганные глаза девушки намертво врезались в мое сознание. Она уходила из дома развлечься. Посмотреть любимое кино. Возможно, заглянуть потом с друзьями в кафе или ресторан. Наверняка она просыпалась вчера не с мыслью о том, что какая-то чудовищная тварь порвет в клочья ее рассудок.
— Гарри, — очень мягко повторила Мёрфи. — Это ведь не ты сделал с ней такое.
— Черт подери… — прохрипел я. Мой голос переполняла горечь.
Она нашла мою правую ладонь, и я с каким-то тихим отчаянием сомкнул пальцы на ее руке:
— Черт подери, Мёрф. Я найду эту сволочь. Найду и убью.
Рука ее оставалась такой же твердой и уверенной, как и голос.
— Я тебе помогу.
Я кивнул и на мгновение сжал ее руку. В этом касании не было никакого напряжения, ничего возбуждающего. Мёрфи, такая живая, настоящая, держала меня за руку, напоминая мне, что и я жив. Каким-то образом мне удалось оттолкнуть от себя ощущение внутреннего кошмара, что переполняло девушку, изгнать его из самых непосредственных моих мыслей, и в конце концов тошнота немного отступила. Я еще раз осторожно сжал пальцы Мёрфи и отпустил.
— Идем, — произнес я все еще хрипло. — Пелл.
— Ты уверен, что тебе не нужно отдохнуть хотя бы минуту?
— Не поможет, — буркнул я, махнув рукой в сторону радио и ламп. — Надо покончить с этим и уходить.
Она прикусила губу, но кивнула и повела меня в палату, расположенную напротив первой. Мне ужасно не хотелось этого делать, но я снова включил Зрение и сосредоточился, входя в палату Кларка Пелла.
Пелл оказался старым хрычом, сработанным из сапожной кожи и хрящей. Одна рука и обе ноги в гипсе, растяжки… Половина лица представляла собой чудовищно распухший багровый синяк. К носу тянулась трубочка от кислородного аппарата. Из-под обмотавших голову бинтов торчали клочки седых волос. Один глаз опух настолько, что почти не открывался. Зато второй, темный и блестящий, пристально смотрел на нас.
Раны его, спрятанные от глаз физической оболочкой, оказались почти такими же жуткими, как у девушки. Его безжалостно избили. Фантомные синяки и ссадины покрывали морщинистую кожу, изломанные кости придавали телу неестественные очертания. Но я увидел в этом старике еще кое-что. Под слоем сапожной кожи и хрящей имелся еще слой сапожной кожи и хрящей. И железа. Старого хрыча жестоко избили, но такое с ним случилось не впервые — как в физическом, так и в духовном смысле. Старикан-то оказался бойцом. Он был напуган, но, кроме того, еще и разозлен.
Кто бы с ним это ни проделал, он не получил того, чего хотел, — в отличие от случая с девушкой. Когда нападение не вызвало того страха, какой ожидался, преступнику пришлось ограничиться физическим насилием. Старикан выстоял, хоть и не мог противопоставить этому ничего, кроме жизненной закалки и упрямства. А раз ему это удалось, то и я как-нибудь справлюсь с тем, что запечатлелось у меня в памяти.
Я выключил Зрение и глубоко вздохнул. Мёрфи, державшаяся рядом со мной так, словно готова подхватить меня, если я вырублюсь, склонила голову набок и удивленно посмотрела на меня.
— Я в порядке, — заверил я ее вполголоса.
Пелл слабо, но явственно хмыкнул:
— Нытик. Даже повязки нет.
Я внимательно посмотрел на старика:
— Кто это с вами сделал?
Он слабо покачал головой:
— Псих.
Мёрфи хотела что-то сказать, но я поднял руку, и она послушно осеклась.
— Сэр, — обратился я к Пеллу. — Даю вам честное слово, я не коп. И не врач. Думаю, вы увидели нечто необычное.
Он посмотрел на меня, прищурив единственный зрячий глаз.
— Так ведь? — тихо спросил я.
— Р… Р-рукк… — попытался произнести он и закашлялся.
Я поднял руку и дождался, пока он успокоится.
— Руки-Молоты, — произнес я.
Пелл задрал губу в слабой ухмылке. Его здоровая рука слабо пошевелилась, и я шагнул ближе к нему.
— Вы сказали Грину, что на вас напал кто-то, наряженный Руками-Молотами, — предположил я.
Пелл устало закрыл глаза:
— Примерно так.
Я кивнул.
— Только это был не маскарад, — тихо произнес я. — А взаправду.
Пелл слегка вздрогнул и снова открыл глаз, мутный от боли и усталости.
— Это был он, — прошептал старик. — Не знаю как. Этого не может быть. Но… как-то я это почувствовал.