— Заткнись, — укоротил я его. — Я только что пытался использовать Маленький Чикаго для того, чтобы найти след Молли. Не удалось.
Боб зажмурился.
— Неужели получилось? Модель действительно заработала? И не взорвалась?
— Сам видишь, — буркнул я. — Все работало очень даже ничего. Но я использовал самое простое поисковое заклятие и не смог обнаружить ее следа. Что не так с этой чертовой штукой?
— Положи меня на стол, — попросил Боб.
Я послушно выполнил его желание. С минуту он молчал.
— Все в порядке, Гарри. Модель работает как надо.
— Черта с два она работает, — вскипел я. — Я этим поисковым заклятием сотни раз пользовался. Значит, барахлит модель.
— Говорю тебе, работает отлично, — возразил Боб. — Давай посмотрим на это с другой стороны. Если это не твое заклятие и не модель… Слушай, что ты использовал для наведения заклятия?
— Прядь ее волос.
— Это детские волосы, Гарри.
— И что?
Боб презрительно хмыкнул.
— А то, что от них никакого толка. Гарри, дети — это как огромный чистый лист. С тех пор, как срезали эту прядь, Молли изменилась во всех отношениях. Она почти ничем не напоминает того человека, с которого эти волосы срезали. Естественно, твое заклятие не смогло ее обнаружить.
— Черт! — рявкнул я. Это не приходило мне в голову, но, похоже, дело обстояло именно так. Мне еще не приходилось использовать для этого заклятия детские волосы — за исключением одного раза, когда я искал ребенка. — Черт, черт, черт!
Крошечная ошибка.
Совсем крошечная.
И я подвел Молли.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Я отвернулся от стола и медленно поднялся по стремянке в гостиную.
Черити сидела на углу дивана, низко опустив голову; губы ее беззвучно шевелились. При моем появлении она вскочила и повернулась ко мне. Томас, ставивший чайник на мою дровяную плиту, оглянулся через плечо.
Я покачал головой.
Черити побледнела и медленно опустилась обратно.
Я подошел к Томасу, достал из шкафа пузырек аспирина, вытряхнул на ладонь три таблетки и, морщась от противного кислого вкуса, прожевал все три. Потом запил их водой.
— Ты позвонил? — спросил я у Томаса.
— Угу, — ответил он. — Собственно, Мёрфи будет здесь через минуту.
Я кивнул ему и, держа в руках стакан воды, уселся в кресло у камина.
— Я надеялся, мне удастся найти ее, — сказал я Черити. — Мне очень жаль. Я… — Я тряхнул головой и замолчал.
— Спасибо за попытку, мистер Дрезден, — тихо ответила она. Взгляда она не поднимала.
— Волосы были детские, — объяснил я. — С ними не получилось. Слишком старые волосы. Я не… — Я вздохнул. — Слишком устал, чтобы сразу об этом подумать, — признался я. — Простите.
Черити посмотрела на меня. Я ожидал увидеть на ее лице страх, злость, возможно, немного сомнения. Ни того, ни другого, ни третьего я не обнаружил. Вместо этого на нем было то, что я замечал иногда на лице у Майкла, когда ситуация складывалась совсем уж погано. Какое-то тихое спокойствие, совершенно не сопоставимое с ситуацией, и источника или природы его я не знал.
— Мы ее найдем, — тихо заверила она меня. — Мы вернем ее домой. — В голосе ее звучала непоколебимая уверенность, с какой говорят обычно о таких простых и очевидных вещах, как дважды два — четыре.
Я не ответил на это горьким смехом. Я слишком устал. Но я покачал головой и уставился в погасший камин.
— Мистер Дрезден, — тихо продолжала она. — Я не стану притворяться, будто знаю о магии столько, сколько вы. Я только уверена, что вы обладаете значительными способностями.
— Недостаточными, — буркнул я. — Недостаточными, чтобы от них был какой-то толк.
Краем глаза я увидел, что Черити улыбнулась. По-настоящему улыбнулась.
— Вам нелегко признать, что порой вы так же беспомощны, как мы все.
Возможно, она была права, но я не стал произносить этого вслух.
— Я допустил ошибку, и Молли может пострадать. Я не знаю, как дальше жить с этим.
— Все ошибаются, — сказала Черити, и в голосе ее я услышал нотку задумчивой констатации факта. — И вы, при всех своих способностях.
— Это не утешение, — тихо произнес я. Я оглянулся на нее и увидел, что она пристально смотрит на меня. — Не утешение для Молли.
— Вы сделали все, что могли, чтобы помочь ей? — спросила меня Черити.
Я произвел не особо успешную попытку пошевелить мозгами.
— Угу.
Она развела руками:
— Тогда вряд ли я могу требовать от вас большего.
Я удивленно уставился на нее.
— Что?
Она снова улыбнулась:
— Да. Мне самой странно слышать то, что я говорю. Я относилась к вам нетерпимо. Я держалась с вами неприятно.
Я устало отмахнулся.
— Угу. Но я могу понять почему.
— Я вижу, — согласилась она. — Вы все поняли. Но потребовалось все это, чтобы я поняла сама.
— Что поняли?
— Что большая часть той злости, которую я на вас изливала, относилась на самом деле не к вам. Я боялась. Я позволила страху править мной. А это заставляло меня причинять боль другим. — Она опустила голову. — И я позволила ему ухудшить положение Молли. Я так боялась за нее, что это привело к войне между нами. Я сама толкала ее к тому, чего пыталась заставить избежать. И все из-за страха. Я боялась, и я наказана за это.
— Все боятся время от времени, — сказал я.
— Но я позволила страху править собой. Мне стоило бы быть сильнее этого, мистер Дрезден. Мудрее. Всем нам стоило бы. Бог завешал нам не страх, но любовь, силу, владение собой.
Некоторое время я переваривал услышанное.
— Вы что, приносите извинения? — спросил я.
Черити подняла бровь.
— Я пока не настолько мудра, — ответила она слегка раздраженно.
На этот раз даже я не удержался от усмешки.
— Мистер Дрезден, — сказала она. — Мы все сделали всё, что в наших силах. Теперь время молиться. У нас остается вера.
— Вера? — переспросил я.
Она смотрела на меня спокойными, уверенными глазами.
— В то, что рука сильнее вашей или моей защитит мою дочь. Что нам покажут путь. Что Он не оставит тех, кто верует, в час нужды.
— Я не настолько верую, — признался я.
Черити снова улыбнулась — устало, но уверенно.
— Моей веры хватит на нас обоих. — Она встретилась со мной спокойным взглядом. — Есть ведь силы и помимо вашей магии или тех темных духов, что противостоят нам. Мы не одиноки в этой борьбе, мистер Дрезден. Нам не нужно бояться.
Я отвел глаза прежде, чем мы успели заглянуть друг другу в душу. И прежде, чем она успела увидеть в них слезы. Как бы Черити ни относилась ко мне в прошлом, она осталась со мной, когда фишки закончились. Она заботилась обо мне, когда я был ранен. Она поддержала меня тогда, когда вовсе не обязана была делать этого. И какой бы она ни была со мной едкой, язвительной и резкой, я ни на секунду не ставил под сомнение ее любовь к мужу, к детям или искренность ее веры. Я мог ее недолюбливать, но уважал всегда.
И теперь больше, чем когда-либо.
Я только надеялся, что она сказала правду насчет того, что мы не одни. Сомневаюсь, чтобы я в глубине души верил в это. Поймите меня правильно: я ничего не имею против Бога, разве что он мог бы быть чуть менее иносказательным да еще чуть более разборчивым в выборе наемной силы. Люди вроде Майкла или Черити, ну и в меньшей, конечно, степени Мёрфи время от времени заставляют меня призадуматься над вопросами веры. Впрочем, мне кажется, я не из тех, кого Бог по-настоящему хотел бы видеть вблизи своего дома или своих людей.
Блин! У меня в мозгу сидит падший ангел. Мне, можно считать, повезло, что я не общался с Майклом или кем-то еще из Рыцарей в качестве противников.
Я покосился на ведерко из-под попкорна в углу у двери, где стояли мои посох, жезл, шест для занятий боевыми искусствами (очень не мешает в качестве дополнения к моим чародейским причиндалам), трость-шпага, зонтик и деревянные ножны «Фиделаккиуса» — одного из трех мечей, которые носили Майкл и его братья по оружию.
Последний из тех, кому принадлежал этот меч, сказал мне, что я должен хранить его и передать следующему Рыцарю. Он сказал, что я узнаю, кому и когда. С тех пор меч который год стоит в ведерке из-под попкорна. Когда в мой дом вломились нехорошие парни, они не обратили на него внимания. Томас, проживший со мной почти два года, никогда не дотрагивался до него и не заговаривал о нем. Я не знаю даже, замечал ли он его вообще. Меч просто стоит в углу и ждет.