Она нахмурилась.
— А у вас не будет неприятностей из-за этого?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Меня могут и убить за пособничество чернокнижнику.
— Правда?
— Честно говоря, они не слишком исполнены терпимости, всепрощения и любви взахлеб, — сказал я. — Пару раз меня едва не прикончили. Это опасные люди.
Она поежилась.
— Вы… вы готовы рисковать из-за меня?
— Угу.
Она нахмурилась, переваривая это.
— А если я сдамся?
— Тогда мы объясним, что случилось. Я выступлю в твою поддержку. Если Совет согласится, меня назначат ответственным за твое обучение и использование тобой магии.
Она зажмурилась:
— Вы хотите сказать… Я стану вашей ученицей?
— Примерно так, — кивнул я. — Только тебе придется понять кое-что. Это будет означать, что ты согласна признать мое руководство. Если я скажу тебе сделать так и так, ты сделаешь так и так. Без вопросов, без промедления. То, чему я могу научить тебя, — не игрушки. Это энергия жизни и смерти, и в нашем ремесле нет места тем, кто не готов пахать, чтобы овладеть ею. Если ты пойдешь на Совет со мной, ты примешь эти условия. Ясно?
Она поежилась и кивнула.
— Дальше. Ты должна решить, что ты будешь делать с этими своими способностями.
— А какой у меня выбор? — спросила она.
Я пожал плечами.
— У тебя хватает таланта, чтобы рано или поздно вступить в Белый Совет, если ты захочешь. Или ты найдешь что-то, достойное того, чтобы поддерживать это своими талантами. Я слыхал о паре чародеев, сделавших на своем умении жуткую кучу денег. Или, блин, после того, как ты научишься контролировать себя и свои способности, ты можешь просто отложить их в сторону. Дать им сойти на нет.
Как твоя мама.
— Последнего я никогда не сделаю, — заявила она.
Я фыркнул.
— А ты подумай об этом, детка. Вступи сейчас в ряды чародеев, и ты окажешься в самом пекле войны. Нехорошим парням плевать на то, что ты молода и необучена.
Она прикусила губу.
— Хорошо бы поговорить с родителями. Можно?
Я медленно перевел дух.
— Конечно, если хочешь. Только ты должна понять, что выбор все равно твой. Ты не должна позволять никому делать его за тебя.
Довольно долго она молчала.
— Вы правда считаете, — спросила она наконец очень-очень тихо, — что я могу… могла бы типа перейти на темную сторону?
— Угу, — подтвердил я. — Там, на той стороне, полно всяких тварей, которые с удовольствием тебе в этом посодействуют. Потому я и хочу помочь тебе — чтобы ты смогла избегать встречи с такими типами до тех пор, пока сама не научишься справляться с этим.
— Но, — лицо ее жалко сморщилось, — я не хочу быть нехорошим парнем.
— Этого никто не хочет, — заверил я ее. — Большинство нехороших парней в реальном мире не знают, что они нехорошие парни. У тебя ведь нет мигалки, которая включалась бы каждый раз, как ты обрекаешь себя. Это прокрадывается незаметно, когда ты этого не ожидаешь.
— Но Совет… они ведь поймут это, правда? Что я не хочу быть такой?
— Я не могу гарантировать тебе того, что они поверят. И даже если поверят, они могут все равно принять решение казнить тебя.
Она сидела совершенно неподвижно.
— Если я пойду на Совет… Мои родители могут пойти со мной?
— Нет.
Она судорожно сглотнула.
— А вы?
— Да.
Она снова встретилась со мной взглядом — на этот раз не опасаясь заглянуть в душу. Что ж, что-то все-таки стронулось с места. Залитые слезами щеки дернулись в легкой улыбке, которая не могла скрыть прятавшегося за ней страха.
Я положил руку ей на запястье.
— Обещаю тебе, Молли. Я не собираюсь позволять им причинять тебе боль. Только через мой труп. — Что вообще-то не составит для Совета особого труда, хотя упоминать об этом, пожалуй, не стоило. У Молли и без того выдался богатый на кошмары день. — Я думаю, пойти со мной — лучший шанс для тебя выкарабкаться из этого, — продолжал я. — Если ты решила, что хочешь этого, мы поговорим с твоими родителями. Они вряд ли будут в восторге от этой идеи, но решать в данном случае не им. Тебе. И только так, иначе грош всему этому цена.
Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Бедная девочка. Она казалась такой, черт подери, юной. Я точно знаю, я таким юным никогда не был.
А потом она сделала глубокий, прерывающийся вдох и сказала:
— Я хочу предстать перед Советом.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Я уговорил Молли остаться в церкви с родными до тех пор, пока все не отдохнут немного и мы не сможем обсудить проблемы с ее матерью. Любой в здравом рассудке прыгнул бы на первый же автобус до Лас-Вегаса или еще куда, только бы не дожидаться приятной перспективы рассказать Черити Карпентер о том, что он собирается тащить ее ребенка на суд могущественных чародеев, которые, вполне вероятно, вынесут смертный приговор.
Я отыскал незанятую раскладушку и плюхнулся на нее. Ноги свисали чуть не на всю длину, но мне было на это глубоко наплевать. Я услышал неровное постукивание когтей по кафельной плитке, а потом ощутил теплое, беззвучное присутствие Мыша на полу рядом с раскладушкой. Я опустил руку, потрепал его за уши и зарылся пальцами в густой мех у него на загривке. Я заснул прежде, чем пес опустил свою тяжелую голову на лапы.
Проснулся я чуть позже — в том же положении, в каком заснул. Шея затекла, рука свешивалась с постели и тоже затекла настолько, что я не чувствовал пальцев. Пришлось, моргая, повернуть голову, чтобы удостовериться в том, что рука все еще лежит на спине у Мыша. Свет в комнате не горел, но дверь в коридор кто-то оставил открытой, и я видел за ней на полу квадрат солнечного света из окна.
Мне очень хотелось спать дальше, но я заставил себя подняться и на негнущихся ногах доковылял до ванной. Мыш без лишних разговоров захромал за мной следом. Некоторое время я потратил в поисках удобств, потом пожалел немного, что в церкви нет душа. Пришлось обойтись помывкой лица над раковиной, после чего я вернулся в гостевую комнату Фортхилла.
Часть раскладушек опустела. На одной из оставшихся занятыми спал Нельсон; время от времени руки-ноги его непроизвольно дергались, глаза под закрытыми веками тоже шевелились, и на лбу выступили капельки пота. Кошмары, решил я. Бедолага. Хотелось бы мне ему помочь, хотя представить себе, как реально это сделать, я не мог.
Молли спала на другой раскладушке — спала как полено, мертвым сном по-настоящему уставшего человека. Около раскладушки сидела на стуле, прислонив запрокинутую голову к стене, Черити. Рука ее покоилась на волосах Молли, и она негромко посапывала.
Некоторое время я молча смотрел на них. Очень мне хотелось отменить всю эту историю. Наколдовать себе образ хорошенькой норки в земле, забраться в нее и закрыться изнутри. Черт, у Баггз-Банни ведь получалось так…
— Надо было слинять в Альбукерк, — сказал я Мышу.
Мыш снова устроился на полу и растянулся, держа поврежденную ногу на весу.
— Ну да, правда твоя, — вздохнул я. — Слишком я глуп, чтобы остаться в стороне. Нет смысла оттягивать неизбежное.
Поэтому я поднялся, подошел к Молли и осторожно тряхнул ее за плечо. При этом проснулась и Черити, моргая и пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. Молли просыпалась чуть дольше, но и она резко вздохнула и села на раскладушке, почти в точности повторив мимику матери.
— А? Все в порядке? — спросила Черити.
— Насколько мне известно, да, — ответил я. — Где остальные дети?
— Моя мать забрала их домой.
— От Майкла слышно что-нибудь?
Она покачала головой.
— С вашего позволения, нам надо поговорить о довольно важных вещах.
— О каких? — удивилась она.
— Достаточно серьезных, чтобы ради них проснуться. Может, вы встанете и сполоснете лицо, а я пока попробую кофе найти.
— Нам надо поговорить, мамочка, — мягко произнесла Молли.
Черити на мгновение нахмурилась, и мне показалось, она собирается поспорить со мной на этот счет. Однако она кивнула.