— Очень хорошо.
Я сделал все как обещал. Совершил набег на маленькую служебную кухню и вернулся не только с кофе, но и с несколькими ломтями хлеба, а заодно с фруктами. Оставив на кухне под солонкой деньги, я отнес всю свою добычу Молли и Черити.
Мы уселись перекусить все в той же полутемной комнате.
Я выложил Черити все, что прежде сказал Молли.
— Черная магия, — прошептала Черити, когда я договорил. Она посмотрела на Молли и нахмурилась, хотя и не сердито. — Вот не думала, что все зашло так далеко.
— Я знаю, мамочка, — тихо произнесла Молли.
— То, что он говорит, — правда?
Молли кивнула.
— Ох, детка, — вздохнула Черити и пригладила волосы Молли рукой. — Как я не разглядела, что происходит?
— Не казните себя за это, — посоветовал я. — По крайней мере сейчас. Это никому не поможет.
Лицо ее вспыхнуло злостью.
— Как и эта чушь насчет Белого Совета. Разумеется, она не пойдет туда.
— Мне кажется, вы не поняли, — тихо возразил я. — Она пойдет. Она может сделать это добровольно, или ее приведут туда силой, когда ее найдут Стражи. Но она окажется там в любом случае.
— Вы намерены сообщить им о том, что случилось? — спросила Черити голосом, в котором с каждым словом добавлялось льда.
— Нет, — покачал головой я. — Но магия такого рода оставляет отметину. В Небывальщине полно существ, которые очень хорошо чувствуют это, — и, кстати, они уже оповестили Совет о случаях черной магии в Чикаго. Даже если я никому не скажу, это обнаружат другие Стражи — всего лишь вопрос времени.
— Вы не знаете наверняка.
— Я, типа, знаю, — сказал я. — И это не голые предположения. То, что она делала, уже оставило на ней отметину. Без поддержки и обучения эти изменения начнут нарастать снежным комом.
— Вы не знаете этого точно, — настаивала Черити.
— Я знаю, — повторил я уже громче. — Блин-тарарам, Черити! Я пытаюсь спасти ее.
— Вытащив на расправу потешному собранию избалованных силой тиранов? Чтобы они могли ее казнить? И это называется «спасти»?
— Если она пойдет со мной добровольно, полагаю, я смогу добиться для нее снисхождения до тех пор, пока у нее не появится возможность доказать им, что она искренне готова с ними работать.
— Вы полагаете? — переспросила Черити. — Нет. Этого недостаточно.
Я стиснул в досаде кулаки.
— Черити, единственное, в чем я совершенно уверен, это в том, что, если Молли не пойдет туда со мной и если один из этих избалованных силой тиранов обнаружит ее, ее автоматически объявят колдуньей и казнят. Не говоря уже о том, что с ней случится, если предоставить ее самой себе. В таком случае более чем вероятно, что она действительно заслужит этого.
— Это неправда! — огрызнулась Черити. — Она не превратится в монстра. Она не изменится.
— Господи, Черити. Я же пытаюсь помочь ей!
— И вовсе не поэтому. — Она вскочила на ноги. — Вы пытаетесь заставить ее пойти с вами, чтобы спасти собственную шкуру. Вы боитесь, что, если ее найдут, вас заклеймят предателем за недоносительство и казнят вместе с ней.
Я тоже вскочил. В комнате повисла напряженная тишина.
— Мама, — нарушила молчание Молли. — Скажи мне, пожалуйста, что такого сделал Гарри за последние два дня, что позволило бы тебе заподозрить его в эгоизме? Или трусости? Ну, например, когда он остался лицом к лицу с ограми, чтобы мы могли бежать? Или когда он передал тебе обязательства, которые должна была ему Летняя Леди, чтобы попытаться спасти меня?
Мгновение Черити потрясенно молчала. Потом лицо ее вспыхнуло.
— Юная леди, это не…
— Или, — продолжала Молли тихо, спокойно, не выказывая ни злости, ни непочтительности, ни слабости, — или, возможно, когда ты крепко спала, и никто не мешал ему просто сдать меня Совету, но он вместо этого дал мне выбрать самой? — Она прикусила губу. — Ты сама рассказала мне про все, что он сделал с тех пор, как меня похитили. А теперь он предлагает отдать за меня жизнь, мама. Что большего ты можешь просить от него?
Черити покраснела еще сильнее, и мне показалось, я вижу на ее лице что-то вроде стыда. Она снова села, опустив голову. И вновь повисла тишина. Плечи ее содрогались.
Молли опустилась рядом с матерью на колени и обняла ее. Черити тоже стиснула ее в объятиях. Они сидели, покачиваясь из стороны в сторону, и хотя полумрак в комнате не позволял мне разглядеть, я не сомневался в том, что обе плачут.
— Возможно, ты права, — произнесла наконец Черити. — Мне не стоило обвинять вас, мистер Дрезден. — Она расправила плечи и подняла голову. — Но я не позволю ей идти.
Молли медленно подняла взгляд. Она посмотрела на мать и чуть выставила вперед подбородок.
— Я тебя очень люблю, мамочка, — сказала она. — Но решать сейчас не тебе. Я одна отвечаю за то, что сделала. Мне и расхлебывать последствия.
Черити отвернулась от Молли, и в первый раз на моей памяти лицо ее, искаженное чудовищными горем и страхом, показалось мне старым.
— Молли, — прошептала она.
Никто из нас не заметил, в какой именно момент разговора в дверях появился отец Фортхилл.
— Твоя дочь права, Черити, — произнес он мягко, но уверенно. — Она во многих отношениях уже взрослый человек. Она совершила поступки, которые требуют того, чтобы она несла за них ответственность.
— Она моя дочь, — возразила Черити.
— Была, — поправил ее Фортхилл. — Но это в прошлом. Дети — бесценный дар, но принадлежат они не нам, а только самим себе. Их, можно сказать, сдают нам в аренду ненадолго. — Священник сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку. — Мне кажется, ты должна хорошенько обдумать то, что произошло, Черити. Дрезден, возможно, единственный, кто мог бы помочь вам с Молли. Мне кажется, то, что он оказался вовлечен в эту ситуацию, — не простая случайность. — Он многозначительно улыбнулся мне. — В конце концов, неисповедимы пути Его.
Я подошел к Черити и опустился перед ней на колено.
— Я не могу ничего сказать насчет этого, — произнес я очень тихо. — Но в том, что касается меня, обещаю: я верну вам дочь с Совета целой и невредимой. Им придется убить меня, чтобы сделать по-другому.
Черити посмотрела на меня, и я увидел, как теснятся на ее лице, сменяя друг друга, эмоции. Надежда, страх, злость, горечь. Два или три раза она открывала рот, чтобы заговорить, но слова так и не срывались с ее губ.
— Вы даете мне слово? — прошептала она наконец.
— Даю, — кивнул я.
Мгновение она смотрела на меня. Потом повернулась к Фортхиллу.
— Жаль, что Майкла здесь нет.
— А если был бы, — спросил Фортхилл, — что, думаете, он вам сказал бы?
Взгляд ее снова скользнул ко мне, и она чуть нахмурилась.
— Чтобы я верила. Чтобы доверяла чародею. Что он хороший человек.
Священник кивнул.
— Мне тоже кажется, он так бы и сказал.
Черити посмотрела на меня, избегая встречаться со мной взглядом.
— Сколько времени это займет?
— Я свяжусь с Советом сегодня. Это зависит от того, кто сможет принять участие, но обычно дела такого рода рассматриваются безотлагательно. Завтра, самое позднее — послезавтра.
Черити снова низко опустила голову и кивнула.
— Мы можем сделать что-нибудь? — спросила она у Фортхилла.
— Молли приняла решение, — тихо произнес Фортхилл. — И все, что мне известно о воздействии черной магии на тех, кто ею занимается, примерно совпадает с тем, что сказал тебе Дрезден. Твоя дочь в большой опасности, Черити.
— А церковь?..
Фортхилл печально улыбнулся и покачал головой.
— Нас не так много — тех, кто стоит часовыми, оберегая от Тьмы. Да и те немногие не обладают реальными навыками в магии. Мы могли бы помочь ей отказаться от ее дара, но с учетом ее возраста это мало чем будет отличаться от тюрьмы. — Он кивнул Молли. — И не обижайся детка, но при твоем темпераменте, без твоей стопроцентной готовности помочь нам это лишь быстрее подтолкнет тебя к Тьме.
— Нет, — сказала Черити. — Это ей точно не подойдет.
Молли сложила руки на животе и кивнула, крепко сжав губы.