Я слегка пожал плечами — кому, как не Роману меня знать как облупленного.
— Макс бы взять, но ты же ее на геологов пустишь?
— А ты откуда знаешь? — удивился я.
— Так они собираются давно и основательно, с утра мне звонили, спрашивали, на какие сроки рассчитывать, я с Димычем отлично знаком. Я так прикинул — срочных выездов нет, с текучкой разгреблись, в ближайшие пару недель вроде тишина, значит, дней пять-десять у них на подготовку еще есть, — разложил мне все по полочкам первопроходец. — Поскольку геологи поедут на раскопки, то место они выбрали относительно безопасное, тебе там было бы скучновато, а тут «Апостол» и экватор, такого ты не пропустишь. Значит, вместо себя отправишь Макс. Скорее всего, и Али с ней. И новичков обкатывать.
Ага, так вот кто на заднем плане мелькал, оттаскивая юное дарование, то-то знакомым показался. Я вздохнул. Сегодня все лучше меня понимают меня самого.
— Сто лет Димыча не видел, может, я б лучше туда поехал.
— А ты откуда его знаешь? — в свою очередь, удивился Роман.
Я пожал плечами.
— Доводилось вместе в одних компаниях пересекаться, на Земле еще.
— А, — Роману, казалось, было достаточно моих слов, но я знал, что неутомимый первопроходец потом вытянет из меня детали биографии, ему только волю дай. Он обладал уникальным свойством — постоянно накапливать информацию, чтобы потом сделать емкий, точный и удивительно нужный для конкретного момента и ситуации вывод.
— Меня будешь брать, — не то спросил, не то утвердил Роман.
Я поддакнул, и он продолжил размышлять вслух.
— Давай с собой Уилла возьмем, а еще надо Марка и Сержа прихватить, они на выездах хороши. С людьми лучше оставить работать кого-то… более общительного.
Выбор был достаточно очевидным, полностью повторял мои выкладки, и возражений я не имел. Уилл часто с нами за компанию ходил, мы с ним и Романом отлично работали вместе. Марк и Серж, интроверты-неразлучники, парни нелюдимые, замкнутые, им для душевного равновесия экспедиция нужна как воздух — развеяться и помолчать. А то в последние полгода наша работа стала напоминать скорее общение политиков с электоратом, чем суровые будни первопроходцев. «Да, это малая химерка. Нет, не опасная. Нет, убирать не будем, она в Красной книге Колонии. Как тапкой прихлопнете? Уникальный экземпляр!», а не «брутальные мужчины, стиснув челюсти в яростном оскале, люто бьются с агрессивным зверьем за предпоследний на дереве сладкий фрукт». Такого эпизода в нашей практике еще не было, но мог бы быть!
— Значит, решили. — Я послал по коммуникатору вызов выбранным оперативникам, те удивились перемене погоды с геологов на апостольцев, но к сведению приняли.
Отключившись и отослав Романа, я откинулся в кресле, потер легкую небритость на подбородке и принялся задумчиво вертеть в руках брелок — миниатюрная версия черной дыры в виде шарика из черного агата, обернутого в нитиноловый аккреционный диск насыщенно-оранжевого цвета на цепочке. В этот маленький предмет я влюбился сразу, как увидел на первом корпоративе — их нам раздали как памятные сувениры. С тех пор я везде таскал брелок с собой, обращаясь к его гладкой поверхности, когда мне требовалось подумать и повертеть что-то в руках.
Что могло привлечь столь пристальное внимание изыскателей от религии в Шестой колонии я в общих чертах понимал. Весь здешний мир выступал как мифическое шестое доказательство Канта о непостижимости божественного промысла и бытия, это если предположить, что высшее существо вообще может чем-то промышлять.
Да, я разделял мнение философа по поводу того, что человеку свойственно непоследовательное с точки зрения причины и следствия стремление к поступкам, продиктованным высшей нравственностью, неким категорическим императивом. Откуда, спрашивается, в нашей от и до детерминированной Вселенной, где ничто ниоткуда просто так не берется, мотивация к поступкам, для природы и эволюции бессмысленным? Например, зачем человеку любоваться закатом, встречать рассвет, провожать старушек до дома или подбирать бездомных щенков? Хотя с бабушками еще понятно, можно притянуть за уши необходимость заботиться о членах своей стаи, вбитую обществом социально и сидящую на подкорке природно. Но остальное? Шестой, он как человек с его моралью и нравственностью — существовать по идее не должен. Но вот он за окном, поет, свистит, шипит, цветет и пахнет, непостижимый и невозможный.
Но я также и понимал, что разум как инструмент познания мира довольно ограничен по функционалу. Разумом и рациональностью ты наличие Бога не докажешь никогда. Тогда на что рассчитывает «Апостол»? Что могло сподвигнуть сторонников креационизма изыскивать средства на чрезвычайно дорогостоящее сопровождение первопроходцев, непременно в мире кремнийорганики и непременно на экваторе… Мое любопытство становилось подобным физически ощутимому зуду, только почесать мозг я не смог бы при всем желании, оставалось ждать, гадать и надеяться, что я все пойму сам на месте.