Спустя полтора часа оскорбленный гений, стоя на стартовой площадке перед тремя флаерами — моим, своим, аналитиков — и грузовым шаттлом, по совместительству основным жилым и исследовательским модуль-блоком, всем своим видом демонстрировал полнейшую готовность хоть к потопу, хоть к эпидемии. Я, стремясь выправить шаткое положение, примирительно протянул ему руку:
— Я искренне рад, что вы надлежащим образом подготовились, Тайвин. В путь?
Тайвин, неверяще глядя на меня, казалось, еще больше обиделся — то я его чихвостил, а тут вдруг на слово поверил, — но пожал мне ладонь и покачал головой:
— Честер, я вам признателен за указание на мои ошибки, но иногда ваш эмоциональный интеллект находится на уровне табуретки. В путь.
Я бодро порысил в сторону своего флаера. Флаер для первопроходца — друг, враг и летающий железно-электронный конь, в котором есть запас необходимых противоядий, универсальный антидот, аптечка первой помощи, запасное оружие, небольшой исследовательски-экспериментальный набор юного ученого и только я знаю что еще, ибо посвятил немало времени изучению и доработке всех функциональных возможностей моего летательного помощника.
Почему враг? Да потому что ни в коем случае полагаться на технику нельзя — это мы уяснили в первый же год освоения Шестого. Любой механизм ломается, механика дает сбой, про электронику я просто молчу.
С флаерами у нас возникла дилемма. Дело в том, что на Земле, равно как и на остальных пяти колониях, флаеры воспринимались как легкая авиация –удел избранных. На родной планете человечества давным-давно организовали систему ЛТК — личных транспортных капсул, прикрепленных к каждому жилому модулю. Рано утром одна транспортная капсула большой вместимости собирает работяг, едущих к определенному времени на работу, вторая — детей в школу, третья используется под временные нужды по мере наполнения. А личная транспортная капсула, выделенная на семейство, выполняет специфические конкретные запросы по согласованию с ИИРТ — искусственным интеллектом распределения транспорта.
Благодаря такой системе в многоуровневых автоматизированных транспортных линиях мегалополисов Земли не возникает привычного для колоний коллапса — флаер на флаере и флаером погоняет. Уже три мира из пяти переходят постепенно на обкатанную временем и практикой систему, но в нашем крошечном Шестом, в колонии размером примерно с пару десятков километров во все стороны о капсулах пока речи не идет. Зато флаеры стремятся иметь все, кто смог подтвердить лицензию на их пилотирование.
В свое время я тоже не был исключением — личный флаер, шутка ли! Мечта любого мальчишки, да и, не будем кривить душой, мужчины. Это потом, когда меня принудительным порядком в курсе обучения на первопроходца заставили сдать экзамен на флай-пропуск, я взвыл и чуть не отказался от детской мечты. Расширенная врачебная комиссия, экзамены на реакцию, внимательность, эмоциональную стабильность, знание основ первой помощи и основ аэродинамики, психологический профиль, отскакивание от зубов флай-правил… Я, честно говоря, половину тестов обманул.
На Шестом флаеров немного, и большая часть — у руководителей всех мастей, у колониальной полиции и у нас. А зачем, скажите на милость, флаер младшему научному сотруднику, живущему во втором секторе, если тот же филиал МНИИ Экзогеологии, планетарной экзогеографии, зкзогеоморфологии, экзогеофизики, и экзогеоэкологии находится максимум в паре кварталов от его жилого модуль-блока?
Так же и с физиками, и с биологами. Промышленники и туристы, к моему глубокому сожалению, массово стараются завезти на Шестой флаеры, что создает недюжинную нагрузку на систему отслеживания гражданских — и напрягает нас.
Между тем к посадочной платформе подлетели новенькие, блестящие хромом и пахнущие синтетическим машинным маслом флаеры с опознавательными эмблемами «Апостола»: хризма, вписанная в треугольник.
Смотрелся символ на металлическом боку летательного аппарата чужеродно и странновато, будто посреди высокотехнологического цеха по производству резонансных двигателей для внутригалактических перелетов кто-то поставил средневековый алхимический тигель и плавит там свинец, пытаясь получить философский камень.
Из самого блестящего вышел собственной персоной Алан.
— Здравствуйте. Честер, Тайвин, — церемонно раскланялся он.
Я подозрительно прищурился. Если меня только ленивый не знает в колонии, то Тайвин у нас — фигура не столько знаменитая внешне, сколько выдающаяся научными достижениями. И мне осведомленность Алана не понравилась — я чувствовал, что апостолец провел основательную подготовку к встрече с нами, и пока мы идем у него на поводу, а не наоборот.