— Я попробую, спасибо.
Теперь я ощущал идущие от нее флюиды понимания, стыда и надежды на то, что все обойдется малой кровью. Она благодарно улыбнулась нам, и ушла в дом.
— Мы закончили, — рядом материализовалась Макс, подошедшая почти бесшумно. — Сейчас специалистов вызовем, и можно ехать.
Встав с колена, я поймал на себе взгляд племянника.
— Эйнар, — обратился я к молчаливой статуе физика. — Думаю, большую часть штрафов вам не придется оплачивать, проведем списание под грант испытаний безопасности купола. Дихлофос, кто бы мог подумать, — я изумленно покачал головой. — Но вы, пожалуйста, следите за порядком в своем доме.
— Конечно, — серьезно и ответственно сказал физик. И, помолчав, добавил: — Теперь я точно знаю, что иногда легенды оказываются правдой.
— Вы о чем? — недоуменно переспросил я, но Эйнар лишь хитро улыбнулся и, протянув крупную сильную руку, еще раз сжал мою ладонь.
— Спасибо, Честер. Пойду поговорю с ней, — развернулся и ушел.
— Макс? — я, оставшись в недоумении, развернулся к помощнице. — Он это о чем?
— Думаю, он это про слухи про тебя и про нас в общем, — хихикнула Макс. — Не смотри на меня так, я сплетни не собираю, но мне тоже интересно. Поспрашиваю.
Мы вернулись в офис, и в наше небольшое трехэтажное здание я не просто вбежал — влетел едва ли не на крылышках, мигом взобравшись на третий этаж, и с порога завернул под удивленными взглядами коллег не к себе, а в святая святых — обитель белых халатов под руководством нашего штатного гения.
Тайвин всегда аккуратен и собран, никаких засаленных халатов и шальных глаз, растрепанной головы и сумбурной речи. Словом, гений нашей конторы под киношные стереотипы, прямо скажем, совсем не подходит. Разве только иногда увлекается до маниакальных огоньков в глазах, но так бывает нечасто. Чаще в его репертуаре деловые костюмы с идеально отглаженными рубашками и стрелками на брюках, поверх костюма — сияющий белизной медицинский халат. Носит ученый узкие очки с прямоугольной тонкой оправой, правильно сочетающейся с тонкими чертами лица, длинные каштановые волосы забраны в хвост, чисто выбрит, и сам он — воплощение стерильности. Если бы я умел рисовать, и меня попросили изобразить человеческую ипостась скальпеля — я бы Тайвина и запечатлел.
Но один пунктик у ученого есть — если он видит непрофессионализм, пыль, небрежность в работе, он немедленно бледнеет (от возмущения краснеют только скулы), и начинает громко отчитывать нерадивый персонал, не стесняясь в выражениях. Клянусь, первое время я даже записывал! Только он, зараза очкастая, заметил, и с тех пор исключительно вежлив, а жалко, такие перлы пропали.
Распахнув дверь в лабораторию, я поприветствовал научный состав Корпуса первопроходцев и вломился к Тайвину в кабинет. Тот, чрезвычайно чем-то занятый, не поднимая головы от микросхемы, над которой он сосредоточенно колдовал с микроплазменным паяльником, раздраженно посоветовал:
— Дверь прикройте, желательно с той стороны.
Я не стал обижаться и радостно сообщил:
— Тайвин! У меня к вам дело на миллион!
— А, это вы… на миллион чего?
— А какой валютный год сейчас?
— Вроде был долларовый… — ученый пребывал в некоторой растерянности.
Валютные года на Земле распределились между десяткой крупнейших мегалополисов, и их смена базировалась на мне непонятных экономических механизмах, поэтому четкой регламентации, когда одна валюта сменит другую, не существовало, и в колониях регулярно путались и принимали любой вид электронных платежей с незначительными колебаниями в курсе конвертации.
— Значит, на миллион баксов! — я был весел и жизнерадостен, чем, очевидно, Тайвина невероятно раздражал. Но сделать ни он, ни я с моим лучезарным настроением ничего не могли, поэтому я милостиво спускал колкости с его стороны на тормозах, а он особо не усердствовал. — Короче. Что вы знаете про дихлофос?
— Дихлофос? — ученый удивился настолько, что соизволил на меня посмотреть. — Инсектицид такой… фосфорорганический, кажется. Его давно уже не используют. А что?
— А то, — внутренне предвкушая реакцию, оповестил я, — что дихлофос на ура справился с вашим нанопротекторным куполом.
И я продемонстрировал запись выезда на вызов. Взбешенный Тайвин, меняясь в лице, под конец фрагмента чуть ли не шипел сквозь зубы.
— Это ж надо было догадаться! Честер, вам никогда не казалось, что вокруг одни идиоты, и я в том числе?
— Нет, — застенчиво ответил я. — Мне не хочется ни вас, ни себя упрекать в идиотизме, ни наших подчиненных, ни колонистов. Откуда вам или им было знать, что вещество, не производящееся уже сколько там десятилетий, вдруг окажется потенциально опасным для защитного купола?