Когда я вышел, я вырос. И я знал, как воровать. Я был слишком стар для банд. Я имею в виду, банды все еще были там, но они даже не ожидали, что я вернусь к ним.
Я никогда не использовал нож до того момента, на аллее. Но я всегда носил его с собой.
Юристы сказали мне, что я могу подать заявление. Что это было непредумышленное убийство. Мне бы дали пять лет. Если я пойду в суд, если они подадут на убийство, это будет пожизненно.
Я выбрал пять лет. Я был выпускником школы гладиаторов, так они называли воспитательное учреждение, поэтому я знал, что это будет, как Внутри. Опять ножи.
Чего я не знал, так это того, что пять лет, о которых говорили мне в юридической помощи — ну, это были пять лет до того, как я могу подать на условно-досрочное, не пять лет до того, как я выйду.
Ты, может быть, можешь обмануть инспектора по условно-досрочному, притвориться, что ты стал религиозным или еще что-то. Я, вообще-то, не знаю этого точно, но некоторые парни говорили, что можно. Что я узнал, что это ты не можешь обмануть других обманщиков. Ты не можете просто притвориться, что ты силен в этом. Ты должен это доказать. Они заставят тебя это доказать.
Так что, Инспектор продолжал давать мне отказы, держа меня за решеткой. У меня были хорошие записи, за последние несколько лет, перед тем, как я увидел его, но мне приходилось использовать черенок пару раз, когда я только пришел. Я не злился ни на кого. Это было просто для того, чтоб меня оставили в покое. Просто, как и в первый раз.
Внутри так же, как на улице — ты должен постоянно доказывать это.
Это работает так, что ты должен быть достаточно убедительным, чтоб они тебя отпустили. У меня это заняло немногим больше восьми лет, когда это случилось со мной, когда они позволили мне выйти.
Когда я только сел, у меня ничего не было. Я ничего не ждал. Минго был моим партнером, и я знал, что он позаботится о моих вещах, но это все.
Письмо от Алиши пришло несколько месяцев спустя. Это заняло у нее много времени — найти, где я был. Она написала письмо, как будто я был ее парнем.
Она была просто ребенком, тринадцатилеткой. Мне было 22, мужчина. Но я не поэтому не отвечал ей. Я помнил последний раз, когда я был Внутри. Если у тебя была девушка, чтобы писать тебе, навещать тебя, это заставляло тебя чувствовать себя лучше. Но когда она переставала — а они все переставали, раньше или позже, — тогда ты чувствовал себя хуже.
Некоторые парни спятили из-за этого. Повесились в своих камерах. Или спрыгнули с перил верхнего яруса. Остальные просто опечалились. Глубоко опечалились.
Я просто хотел пройти через это. Я не хотел сходить с ума или опечалиться.
Я не знал, как сказать ей все это сейчас, глядя прямо ей в лицо. Но я сделал все, что смог.
— Он не дал мне другого выбора, — сказал я.
— Конечно, дал, — сказала она, склонившись над столом, так, что ее лицо оказалось рядом с моим. Она пахла, как персиковый сироп в банках. — Он просто пыхтел. Ты мог ему сказать, что это я все придумала. Ты даже меня не знал. И этого бы никогда не случилось. Для тебя, во всяком случае. Меня он бы еще ударил несколько раз и… ну, ты знаешь.
— Я…
— Ты знал это, — сказала она снова.
Грек вышел из-за кассы и подошел к столу. Он потянул ее за руку.
— Какого черта ты думаешь, что ты?..
Он остановился, когда увидел меня.
— О, ты вернулся. Боже, Алиша, прости. Я знаю, как долго ты ждала.
— Теперь дождалась, — сказала она тихо.
Грек смотрел на меня.
— Я не бычу на тебя, — сказал он. — Я просто стараюсь вести дела.
Алиша сняла фартук, протянула его Греку.
— Ты должен мне за три дня, — сказала она.
— Ты хочешь уйти прямо сейчас? Посреди…
— Он дома сейчас, — сказала ему Алиша.
Грек вернулся за стойку. Достал ключи, чтоб открыть кассу. Протянул Алише какие-то счета.
— Если ты хочешь несколько дней выходных, ты всегда можешь…
— Идем, — сказала она мне.
Здание было только в четырех кварталах отсюда.
— Я никогда не переезжала, — сказала она мне. — Я хотела быть уверена, что ты сможешь меня найти.
Я просто шел рядом с ней.
У нее был ключ от квартиры. Когда мы вошли внутрь, какая-то женщина сидела на диване, смотрела ТВ. Она была невысокая и толстая, одетая в домашний халат. В одной руке она держала бутылку пива. Когда она увидела меня, она сказала:
— О, он вернулся. И сейчас ты собираешься…
Алиша просто прошла мимо нее, как будто та была мебелью, таща меня за руку, чтоб я шел следом. В конце коридора была комната с замком на ней. У нее был ключ. Это была спальня. Ее. Она была действительно маленькая. Там было зеркало на комоде. Моя фотография, которую напечатала одна газета, когда меня арестовали последний раз, она была приклеена скотчем в нижнем углу. Она достала чемодан из ванной, начала паковать вещи. У нее немного их было.