Леон оглядел Лайзу с головы до ног:
— Господи, мы так хорошо ладили, пока не явился ваш старик. Лучше бы моим адвокатом были вы.
Лайза смотрела в пол.
— Ваш адвокат я, мистер Праути, — сказал я. — И кстати, где пятьсот долларов, которые вы собирались получить в банкомате?
— Э, ну, я думал, что у меня эти деньги есть, а оказалось, что я малость на мели.
Я округлил глаза:
— Или найдите деньги, или ищите себе другого адвоката.
Он снова повернулся к Лайзе:
— Может, скажете ему?
— Что именно? — резко спросил я.
Лайза помялась, потом сказала:
— По его словам, ему известно кое-что насчет Майлза. Говорит, что, если мы возьмем с него поменьше, он расскажет нам, что знает.
Теоретически адвокат должен держать каждого своего клиента и каждое дело словно бы в волшебных шкатулках, не допускающих никаких соприкосновений между собой. Любое из таких соприкосновений именуется конфликтом интересов. Однако узнать, существует ли в данном случае конфликт интересов, я мог, только выяснив, что именно известно Леону.
— Рассказывайте все, что вам известно, или убирайтесь из моего офиса, — сказал я.
Леон задумался:
— Ну, может, я был с неделю назад на бульваре Риверсайд. Что я там делал, говорить не буду, однако я видел малого, который вышел из дома Майлза Дэйна.
— Малого? Вы видели малого. Можете его описать?
Леон скривился:
— Черная кожаная куртка. Черный «линкольн». Старый, начала 60-х. С дверцами для самоубийц.
— Дверцами для самоубийц?
— Ну, знаете, задние дверцы, которые назад открываются. Если попробуете на ходу выскочить из машины, они вас прикончат.
— Так. И когда он вышел из дома?
Леон пожал плечами:
— Думаете, я смотрел на часы? Я занят был.
Я вздохнул:
— Послушайте, Леон, я понимаю, что вам неохота садиться в тюрьму. Однако вранье вас от этого не спасет. Суд назначен на одиннадцатое ноября. Позвоните государственному защитнику. Там вам помогут.
Леон вытащил из кармана толстую пачку денег, бросил ее на стол. Пока я их пересчитывал, он встал. Пять сотен, тютелька в тютельку.
— Я не вру, мистер Слоун. Что видел, то видел. Хотите узнать побольше, скостите мне счет. Я, знаете ли, не мешок с деньгами.
И он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Я с облегчением вздохнул.
Лайза смотрела на меня во все глаза:
— Ты не собираешься проверить его рассказ?
— Позволь преподать тебе первое правило практической юриспруденции: клиент всегда врет.
— То есть ты думаешь, что Майлз виновен, верно? — спросила она.
— Ну, скажем так: Стэш Олески — прокурор и очень осмотрительный, и очень порядочный. Если он выписывает ордер на арест через три дня после того, как было совершено преступление, значит, дела Дэйна плохи.
Дверь открылась, и вошла миссис Фентон с папкой в руке.
— Только что прислали из прокуратуры. С запиской: «Передайте Чарли, что это не более чем проявление профессионального этикета».
Я просмотрел документы из папки, протянул ее Лайзе.
— Значит, полиция нашла орудие убийства, а на нем отпечатки его пальцев, — сказала она, закончив чтение. — Ну и что? Меч принадлежал ему. Разумеется, на нем остались его отпечатки. На таком основании человека осудить невозможно.
— Да, — подтвердил я. — Именно это меня и тревожит.
Глава 4
Главная площадь городка Пикерэл-Пойнт примыкает к реке.
Наиболее приметная ее достопримечательность — это здание суда округа Керри — большое, возведенное в эпоху Депрессии здание, чей безликий, сложенный из песчаника фасад никак не наводит на мысль о величии закона.
Как правило, со ступеней здания суда можно увидеть реку. В этот понедельник отсюда были видны только антенны телевизионных фургонов, заполнивших всю площадь. Нам с Лайзой пришлось пробираться через толпу операторов и журналистов.
Первым, что я увидел в зале суда, была камера канала «Суд ТВ». Этого и следовало ожидать. Упоминая о скромности юристов округа Керри, мне полагалось первым делом назвать одного человека — судью Марка Иволу.
Марк Ивола всегда любил пребывать в центре внимания. Ему сорок один год, и рост у него под два метра, и тем не менее он производит впечатление подростка. К тому же он красив, как кинозвезда, у него светлые волосы, разбавленные сединой ровно настолько, чтобы его не принимали за мальчика. У нас были свои счеты: раньше Ивола был окружным прокурором, и я разбил его в пух и прах в одном крупном деле, вследствие чего ему пришлось забыть о политических амбициях.
Судя по телекамере в зале суда, Ивола решил, что этот процесс сможет основательно укрепить его репутацию и позволит ему вернуться на политическую арену.