— О да! — ответил он. На вид продавец был моим ровесником — седые волосы до плеч, черная водолазка, тяжелые башмаки. — Обожаю Майлза Дэйна! Его старые книги сейчас разлетаются с полок. Вы о нем в новостях услышали, так? Он вроде бы только что жену свою до смерти забил.
Стало быть, эта новость уже распространилась за пределы штата Мичиган. И похоже, журналисты пишут о Майлзе как о главном подозреваемом.
— Полная чушь, — сказал я. — Он никакого отношения к этому не имеет.
Мужчина немного помрачнел:
— Ну, как скажете. Кстати, у нас есть очень редкое первое издание «Разбитых кулаков» — вышло как раз тогда, когда он подстрелил того мужика.
— Ого! — невольно воскликнул я, чувствуя, что нашел зацепку. — Какого мужика?
— А вы не знали? Это году в 91-м, 92-м было. Майлз стрелял в редактора «Паджетт-букс».
Сюрприз за сюрпризом!
— Редактор умер?
— Нет-нет. По-моему, Майлз его просто ранил.
Я повернулся и пошел к выходу из магазина.
— Эй, приятель, — крикнул мне вслед продавец. — Так как же насчет «Разбитых кулаков»?
Полчаса спустя я поднимался на лифте в издательство «Паджетт/Рейнбек/Дарт груп Интернэшнл». В обставленной по-спартански приемной стоял стеклянный шкаф с новинками издательства.
— Вообще-то мне вам и рассказать особенно нечего, — сообщила мне редактор Дэйна Мередит Клайн.
Это была миловидная молодая женщина с каштановыми волосами, в очень короткой черной юбке и с мужскими часами на руке — электронными, в корпусе из черного пластика, — пока мы пересекали приемную, направляясь к ее кабинету, она успела раз пять демонстративно взглянуть на них. Ногти у нее были обкусаны.
— Понимаете, меня здесь во время того, м-м, инцидента не было, — продолжала она. — Майлз достался мне по наследству.
— То есть?
Мередит Клайн постучала изгрызенными ногтями по поверхности стола.
— Он уже долгое время состоит в списке наших авторов. В свое время пользовался очень большим успехом, очень, но сейчас… Я вроде как унаследовала его. Раз в год он присылает нам рукопись, мы ее издаем. — Она пожала плечами. — Однако теперь его вещи расходятся плохо. Он — памятник прошлого, если вы понимаете, о чем я.
— Не уверен.
— Он крутой парень. А крутые парни вышли из моды.
— Вот как? И кто же в нее вошел?
— Главным образом женщины. Более мягкий, богатый, насыщенный материал. Широкий взгляд на мир, — с пафосом говорила она, искренне полагая, видимо, что я должен быть впечатлен ее знанием материала.
Я вежливо улыбнулся.
— А вам известно, в кого он стрелял?
Она ответила мне удивленным взглядом:
— Да ни в кого. Просто пальнул в стену. — Еще один взгляд на дешевые часы. — Могу показать вам на обратном пути то место.
Мы прошли через лабиринт перегородок и рабочих столов. Входная дверь приемной была сделана из зеленоватого стекла. В этом стекле и находилось пулевое отверстие. Вокруг него был вытравлен небольшой прямоугольник, рядом с которым красовалась табличка, гласившая: «ОТВЕРСТИЕ, ПРОБИТОЕ ПУЛЕЙ, КОТОРУЮ ВЫПУСТИЛ АВТОР НАШИХ БЕСТСЕЛЛЕРОВ МАЙЛЗ ДЭЙН».
— Бестселлеров, — произнесла, прищурясь, Мередит Клайн. — Теперь уже нет. На самом деле надо бы все это убрать. Оно себя изжило.
— И все же, известно вам, кто присутствовал при выстреле?
Она нахмурилась:
— Знаете что? Редактор, который открыл Майлза, Даниэль Рурк, он ведь все еще работает здесь. Думаю, он-то все и видел. — Она ткнула пальцем в пол. — Несколько лет назад его сослали вниз… в отдел мягких обложек.
— Диана мертва? — Приветственная улыбка исчезла с лица Даниэля Рурка.
Я кивнул. И, представившись как адвокат Майлза, рассказал о сути дела.
— Боже милостивый. — Рурк побледнел.
Это был дородный мужчина с яркими, плутоватыми синими глазками, копной густых белых волос и кустистыми черными бровями. Ему определенно было далеко за семьдесят. Кабинет у него был просторный, но без окон, с кипами запыленных рукописей и документов, наваленными вдоль стен.
— Диана была самой прекрасной женщиной, какую я когда-либо встречал, — помолчав немного, сказал он. — Не просто физически прекрасной. Она была почти идеалом.
— Вы не могли бы рассказать о ваших отношениях с Майлзом?
— Я был его литературным наставником. Он — мое творение, — грустно улыбнулся Рурк. — Когда Майлз пришел ко мне, он был милым пареньком со Среднего Запада. Коренастым, неуклюжим, с дурной кожей, немного застенчивым. Однако вещи писал чудесные — злые, презрительные, истории о неудачниках из маленьких городков, вытворявших друг с другом черт знает что. Конечно, все это требовало шлифовки. Сколько-нибудь пристойным стилистом он не был.