Эс отвернулся от окна. У его ног лежал номер детского журнала, напечатанный еще тогда, когда сам Эс был ребенком. Страницы от времени давно пожелтели. Журнал раскрыт на странице с рисунком, изображавшим большого бородатого мужчину со свирепым взглядом и веслом в руках, поднятым над головой; этот мужчина стоял в дверном проеме, а за ним был виден лежавший на полу школьник, руки и ноги которого были связаны веревкой. На мальчике по-прежнему была школьная кепка. Над рисунком надпись: «Секреты Серой мельницы».
Подняв журнал, Эс принялся за чтение. Разобрав несколько слов, он побежал глазами по строчкам на следующей странице, пока наконец не нашел предложение: «Он очень хотел пить, но, несмотря на это, без всякого сожаления глядел на солоноватую воду, протекавшую мимо». С этого места Эс снова начал читать. Перевернул страницу. Дошел до самого конца следующей, где жирным шрифтом было напечатано: «Кто был пойман в старом колодце? Не пропустите очередной выпуск журнала с этим захватывающим эпизодом». Эс закрыл журнал и положил его на обрезок бревна. Он посмотрел в круглое окно, но никакого движения в саду или в окнах особняка не заметил и перевел взгляд в комнату старого кирпичного здания, давая глазам отдых.
Доски пола казались на вид грубыми и неровными, цвет же имели золотисто-каштановый. Выступающие части этих досок, особенно вокруг сучков, были светлее. В выбоинах и царапинах, дерево казалось темнее от набившейся туда грязи.
Эс рассеянно поглядывал в окно, отрываясь от созерцания досок. И если ничего не привлекало его внимания, снова смотрел вниз на пол. Иногда он пытался представить себе какой-нибудь узор из сучков и выбоин.
В очередной раз глянув в окно, он заметил, что кто-то идет к старому кирпичному зданию, то есть к нему.
Встав на колени, пряча тело за кирпичной кладкой, Эс осторожно приблизил лицо к круглому окну, разделенному на девять частей. Полная женщина в белом переднике несла ведро, в котором можно было мельком увидеть что-то зеленое. Она прошла по полоске травы перед задней дверью и дальше по узкой грунтовой дорожке, бежавшей вдоль клумб для аспарагусов с юго-восточной стороны параллельно дорожке, посыпанной гравием, с северо-западной стороны клумб без аспарагусов. Эта грунтовая тропинка была закрыта ветвями фруктовых деревьев, примыкавших к юго-восточной стене старого кирпичного дома и доходивших до свалки мусора, находящейся у живой изгороди из кустов бирючины, являвшихся единственной оградой собственности мистера Мери с юго-западной стороны. Чтобы подойти к свалке мусора, надо было, следуя по тропинке, миновать переднюю стену старого кирпичного здания и обогнуть, почти задевая, восточный его угол.
Когда полной женщине оставалось три метра до этого угла, она остановилась и посмотрела вверх на круглое окно, сделанное над дверями в передней стене старого каретного сарая; дерево дверей посерело от времени.
— Ты там? Эй, просыпайся, это всего лишь я. Эй, ты там наверху?
— Где он?
— А, ты здесь! Что не спускаешься? Могу поспорить, ты спал.
— Он в доме?
— Он в кабинете, и в руках у него ручка, и Бог знает, какие мысли бродят в его голове.
— Я не спал, Ви. А ты уверена?
— Ты знаешь, что я всегда уверена... Почему ты не спускаешься? Спорим, что ты спал.
— А она?
— Она дала мне указания. Потом ушла в магазин с корзинкой, зонтиком и в новом пальто.
— Ей идет, да?
— Мы все сегодня утром приоделись. Все сегодня ходят нарядные. Так ты спустишься или нет?
— Уже иду.
Подойдя к другому концу комнаты, Эс наклонился и поднял дверцу, закрывшую лестницу, потом поставил ее к задней стене старого кирпичного здания, в которой почти над полом было пробито маленькое окошко. Открылась мощная деревянная лестница. Эс начал спускаться под углом; со ступеньки на ступеньку он сделал семь шагов, прежде чем его ноги коснулись булыжника, которым был вымощен пол каретного сарая. Здесь было довольно сумрачно: отдельные лучи света пробивались сквозь вертикальные и горизонтальные щели в двух деревянных дверях передней стены здания и сквозь окошки, сделанные в этих же дверях.
В одной из них, левой, если смотреть от Эс, сделали когда-то маленькую дверцу не выше полутора метров. Свет проходил сквозь щели между ней и большой дверью.
— Выходи скорее. Я не могу торчать здесь целый день.
— Ты собираешься работать только утром.
В старое дерево левой большой двери почти рядом со вставленной в нее маленькой дверцей был вбит гвоздь. На нем намотана веревка, одним концом привязанная к гайке, крепившей ручку маленькой дверцы изнутри каретного сарая. Эс снял веревку с гвоздя и толкнул дверь.
Он заморгал от яркого света и выглянул за дверь. Посмотрел на особняк, а потом на полненькую женщину.
— Ты выйдешь наконец? Я не собираюсь убивать здесь целый день. Я не прочь поспорить, что ты все же спал.
Эс вышел, выпрямился и сделал один шаг к полненькой женщине.
Ее крупная фигура состояла, казалось, из одних округлостей. Фигура Эс могла бы быть очерчена одними прямыми линиями. Какой-нибудь официальный наблюдатель был бы, вероятно, весьма удивлен тем, что две такие разные фигуры скрывали внутри весьма похожие скелеты.
Полненькая женщина одета была в серое платье, поверх которого на ней был еще фартук, большой и белый, с двумя завязками вокруг талии и еще двумя, идущими от верха фартука, над выпуклостями груди и завязанными уже за плечами. Волосы женщины поддерживал кусок бархатной ленты. Желтоватые с проседью, они были собраны на затылке в пучок. Лицо — бледное, лишь по одному яркому пятну на каждой щеке. Глаза — линяло-голубые на тяжелых валиках век, которые покрыты складочками, и под глазами тени.
— Ты уверена, что он работает?
— В это время утром? Да, он пишет, пишет, пишет, даже когда я приношу ему кофе.
— Он давал объявление о том, что ищет нового секретаря?
— Что, после тебя? Такого, как ты? Да ты что! Дурачок! Ты на самом деле глупый красивый мальчик. Ты напрасно теряешь здесь время.
— Не дави на меня, Ви.
— Да я и не давлю, но на самом деле... я думаю... думаю, каждому в нашем мире достается по прибабаху, я говорю о том, откуда мы все взялись?
— Говорят, забастовка на рыбзаводе.
— Правда? А кто тебе это сообщил? Знаешь, ты выглядишь неважно. Следи за своими глазами!
— Уатт рассказал мне.
— И какой же это был рыбзавод?
— Спроси лучше у него. Ведь это он мне рассказывал.
— Ты не хочешь рассказать мне все, что Уатт наболтал тебе. Он не смог тебе точно рассказать, что и где.
— Ну, я думаю, это на консервном заводе.
— Ты рехнулся. Здесь нигде нет таких заводов, нигде в нашей округе.
Эс посмотрел на свои ботинки, их покрывал густой слой пыли. Гравий под ними вдавился в темную, коричневую землю.
— Ты принесла мне чего-нибудь?
— Мне не надо бы этого делать. Правда не надо бы. Я веду себя как полная идиотка.
С верхушки ведра, которое полная женщина принесла, она сняла несколько больших листьев капусты и достала что-то завернутое в газету. Она протянула сверток Эс. Он шагнул вперед и взял его, во взгляде его скользила неловкость.
— Здесь полпирога со свининой. Не надо бы мне этого делать, а? Бог знает? Но они ни за что не заметят этого.
— Ты изумительно добрая.
— Давай не будем об этом. Ты меня знаешь. Какая есть, такая есть. Почему бы тебе не сходить в особняк и не помыться?
— Что? В дом! Когда он в своем кабинете? Он же застрелит меня.
— Не будь идиотом. Он не двинется с места до обеда. А тебе надо помыться. Ты сам знаешь, что тебе надо помыться.