Кузнецов едва кивает, с интересом глядя на меня, а Бахтин начинает тереть затылок, явно не зная, что ответить.
— Я вас убедил, что я могу быть достаточно взрослым, когда это требуется? Без всяких скидок на возраст? Извините за откровенность, даже если говорить о чисто технической стороне проблемы? — киваю на планшет Кузнецова.
— Нет слов, — с интересом подключается Кузнецов. — Твоё счастье, что Бахтин меня турнул с предыдущего места работы. Если бы я до сих пор был в Управлении — я бы лично с тобой обязательно обсудил все детали. Включая, как ты говоришь, технические подробности. После этого ролика.
— А что изменилось сейчас? — спрашиваю. — На ваше чувство долга и социальной ответственности как-то повлияла смена стула под… гхм… Вами?
— Не-а, — лениво отмахивается Кузнецов. — Просто в Управлении я весьма своеобразно понимал свой долг. Это потом Бахтин мне объяснил, что… впрочем, это не может быть темой нашего разговора, сконфуженно закругляется Кузнецов под веселеющий взгляд Бахтина.
— Я что сказать-то хотел, — снова привлекаю их внимание. — Давайте поговорим, как взрослые мужики на серьёзную тему. — В этом месте они оба начинают улыбаться и переглядываться. — Ну хотите, ещё раз ролик поглядим? Чтоб вы меня всерьёз воспринимали?
— Мда… Не надо. Считается, — кивает Кузнецов. Следом за ним кивает и Бахтин.
— Вот вы такие взрослые. Неглупые. Личности со стержнем. С одной стороны. — внимательно смотрю на них по очереди, добиваясь их внимания. — В одном месте, не буду уточнять где, говорили: человек должен быть чист перед Богом, Людьми и Законом. Это — в идеале. К сожалению, в нашем обществе иногда одно противоречит другому. Вы согласны?
И Бахтин, и Кузнецов с интересом кивают.
— Мне, к сожалению, просто пришлось выбирать. В неудачный момент, в условиях острой нехватки времени на взвешенное принятие решения. Выбирать — перед кем остаться чистым? Или перед чем. Перед Законом? Тогда мне надо было бежать оттуда и кричать «Караул! Полиция!». Не важно, что они за это время сделали бы с девчонкой.
Кажется, до Бахтина с Кузнецовым что-то начинает доходить. Их лица неуловимо начинают меняться.
Слава богу. Значит, ещё могу кое-что…
— А лично вы двое мне бы после этого руку подали? — обвожу взглядом их обоих. — Если б знали, что я там был — и, вместо того, чтоб помочь девчонке, свинтил бы оттуда разыскивать органы охраны правопорядка? В соответствие с вашими, Олег Николаевич, регламентами?
Кузнецов кивает и как-то иначе начинает на меня смотреть. На лице Бахтина отражается нешуточная работа мысли.
— Или надо было быть чистым перед людьми? Так тогда надо было этим троим позволить всё, что они хотели? Или — людей надо других было слушать? Например, девочку? Которая вообще без сознания была?
Бахтин начинает барабанить пальцами по столу. Кузнецов с интересом продолжает изучающе смотреть на меня.
— Бог вообще субстанция абстрактная и эфемерная. Есть мнение, что он у каждого свой. — Отпиваю из чашки с чаем. — Думаю, мои ссылки на Бога точно не найдут понимания ни в каком варианте. — С толикой удовлетворения отмечаю просветлевшие лица у обоих.
Кузнецов, кажется, вообще готов рассмеяться. И не делает этого только из-за правил приличия.
— Вот теперь вы мне скажите, двое взрослых мужчин. Шестнадцатилетнему пацану. Свои мысли я вам изложил.
Ещё раз обвожу их взглядом и после паузы продолжаю:
— Что мне надо было делать там, чтоб вы сейчас не морщились, не нервничали, не колебались и с внутренней гордостью приняли то, что становитесь на мою поддержку, чего бы вам это ни стоило?
— Да не агитируй, — с досадой начинает смущаться Бахтин. — Я сам "за советскую власть". Правильно ты всё сделал… Наверное, это во мне беспокойство за собственную шкуру в подсознании бесится. Если честно.
— Мне проще, — поднимает подбородок Кузнецов. — В отличие от Олега, у меня нет пока жены-детей, я относительно свободен в выборе, выбирая риски. Но присоединяюсь: такого действия, чтоб мы все не нервничали, в твоей ситуации не было. Вернее, было: ты правильно назвал, сбежать. Но на руки наши точно после этого мог бы не рассчитывать.
Бахтин обреченно кивает, соглашаясь.
— Ну и чего тогда вы сейчас хотите? — улыбаюсь. — Предлагаю считать: если нужно выбирать из списка — перед Богом, перед Людьми или перед Законом — я лично слушаюсь совести. И, как говорится, Святого Писания. Хотя лично мне ближе Ветхий Завет, чем новый.