— Ну, что, начнем, — услышал он низкий женский голос.
Узкое лицо, выдающийся вперед нос, на котором висят очки с толстыми стеклами, волосы скрыты под колпаком, белый накрахмаленный халат на худом длинном теле. Марина Владиславовна Семенова, доцент, заведующая кафедрой патологической анатомии и судебно-медицинской экспертизы, стремительно вошла в секционный зал. Скинув халат, она быстро надела клеенчатый фартук.
Вилентьев, давно давший ей кличку «Шапокляк», неторопливо отошел от стола. Но недалеко.
— Так, что тут у нас?
— Труп, — спокойно сказал Иван Викторович.
— Очень смешно, — хмыкнула она, надевая кольчужные перчатки.
Вилентьев отвернулся к окну. Несмотря на то, что он бывал на вскрытии уже неоднократно, ему по-прежнему не нравилось смотреть на то, как врач обращается с мертвым телом. И одной из причин было то, что он всегда примерял к себе все эти действия. К своему телу. Как бы глупо это не было, но Вилентьев смертельно боялся очутиться однажды на секционном столе.
Иван Викторович смотрел на раскидистые липы за окном. Думал о Парашистае. И слушал, как Марина Владиславовна монотонно наговаривает в диктофон внешний осмотр тела, автоматически вычленяя только то, что его интересовало.
— В теменной области справа след от удара тупым предметом.
— Глазницы жертвы пусты. Глазные яблоки извлечены из глазниц с повреждением век, которые справа вывернуты наружу, а слева порваны.
— В области шеи кровоподтеки от сдавления, скорее всего руками.
— Разрез от лобка до грудины неровный. Внутренние органы извлечены из брюшной полости единым конгломератом.
— В области промежности засохшая кровь. Разрывы задней спайки влагалища и остатки девственной плевы.
Иван Викторович повернулся и уточнил:
— Марина Владиславовна, она что, была девственница?
— Судя по всему, да, — кивнула доктор, выглянув из промежности трупа, — достаточно крупные свежие обрывки девственной плевы с засохшей кровью. Возможно, следы спермы, но уверенно смогу сказать только после анализа.
Майор отвернулся. Сжал кулаки. И дал себе слово, что когда он доберется до Парашистая, то лучшим выходом будет убить его при задержании. Учитывая события прошлого года, этот мерзавец, этот гребаный маньяк, если его оставить в живых, может снова вывернуться. А этого он, майор Вилентьев допустить не может.
И ни в коем случае он не должен даже дать ему шанс.
— Давай, Максим, вскрывать черепную коробку, — услышал он голос «Шапокляк» и на ходу сказав, что он пару минут покурит, вышел из секционной комнаты. Звук разрезаемых костей черепа он совершенно не мог выносить, — зудящий звук снизу из живота проникал прямо к горлу, норовя прорваться наружу рвотными массами, разрывая сознание надвое.
Выкурив первую сигарету в четыре затяжки, он слегка расслабился и, прикурив вторую от первой, стал спокойно курить. Мысли в голове размякли и потекли вялой рекой. Иван Викторович почему-то вспомнил доктора Мехрякова, — со Степаном Афанасьевичем ему как-то удобнее было работать. Может потому, что они вдвоем после вскрытия садились в кабинете Мехрякова и выпивали по сто грамм. И доктор раскладывал по полочкам результаты вскрытия простым и доступным языком, исключая из своей речи малопонятные медицинские слова.
От «Шапокляк» такого не дождешься. Впрочем, майор, предложи она ему выпить по сто грамм, сам бы отказался, — даже представить себе такую ситуацию ему противно. Затушив окурок, он вздохнул и пошел обратно в секционный зал.
— Иван Викторович, могу однозначно сказать, что жертва умерла не от удара в голову, — сказала Марина Владиславовна, увидев майора Вилентьева, — есть трещина в теменной кости, незначительные субарахноидальные кровоизлияния, как следствие тупой травмы, но всё это не причина для смерти.
— Тогда от чего она умерла? Удушение?
— Скорее всего, да.
— Выходит, убийца просто её просто задушил? — задумчиво сказал Вилентьев.