Посмотрев на часы, Вилентьев взял бумагу и сказал:
— Спасибо.
Иван Викторович вышел из управления и снова сел в автомобиль. Он не сразу потянул руку к ключу зажигания. Можно было остаться в кабинете и обдумать новую информацию, но так хотелось сразу действовать. Он снова прокрутил в голове — точный удар ножом в надключичную ямку и выдавленный правый глаз.
Пьяный мужик вряд ли смог это сделать.
Или смог бы? Некоторые люди даже в пьяном состоянии способны сделать то, что отточено до автоматизма.
Не торопится ли он с выводами?
Не хочет ли он выдать желаемое за действительное?
И ребенок в кладовке. Могла ли она что-то слышать? Кстати, сколько лет ребенку и не спала ли она, когда произошло убийство?
На все эти вопросы майор Вилентьев захотел незамедлительно получить ответы, поэтому он завел мотор и поехал в районное УВД на краю города.
И снова он практически не заметил, как проехал вдвое большее расстояние, чем от дома до работы. Припарковавшись перед зданием районного УВД, он достал из кармана лист бумаги, прочитал имя — старший лейтенант Алеуткин — и вышел из машины.
Следователя он нашел быстро. Подойдя к нужному кабинету, Иван Викторович мысленно перекрестился, хотя обычно поминал Бога только в пьяном состоянии, и, постучав для приличия, толкнул дверь.
Алеуткин пил кофе. В кабинете царил аромат Nescafe Gold. Представившись, Вилентьев без приглашения сел на стул.
— Кофе будете, товарищ майор, — радушно предложил старлей. На его лице сияла жизнерадостная улыбка.
— Нет. Я по делу. Мне надо всё, что ты накопал по тому делу, о котором ты рассказал Сергееву.
Заметив легкое недоумение на лице Алеуткина, майор нетерпеливо закончил:
— Ну, там где пьяный мужик убил женщину и выдавил правый глаз.
— А, это, — снова просиял старший лейтенант, — да легко, товарищ майор.
Он поставил чашку с кофе на стол и повернулся к сейфу. Вилентьев нетерпеливо потирал руки. Он быстро посмотрел по сторонам — типичный кабинет следователя, живущего на «земле». Грязное зарешеченное окно, подоконник, заваленный стопками папок и бумаг, огромный компьютерный монитор, занимающий полстола, портрет президента на стене и потертый диван у дальней стены. Когда-то и он работал в таких условиях.
Дверца сейфа скрипнула.
— Ну, вот она, родная.
Иван Викторович взял протянутую ему папку и открыл её.
— А зачем вам это дело, товарищ майор? — спросил старший лейтенант. — Мужик убил свою сожительницу. Правда, он ничего не помнит, но это не причина снимать с него обвинения. Тут, вроде, всё ясно.
— Вот именно, что вроде, — задумчиво пробормотал Вилентьев. Он быстро пробежал глазами по тексту заключения патологоанатома, и, вычленив главное, твердым голосом закончил:
— Я забираю это дело у тебя, старлей.
Семен Александров пришел с утра. Сев на стул, он говорит:
— Всё, доктор, благодаря вам, я выздоровел. Спасибо огромное. У меня уже два дня не болит голова, и нет температуры.
— Что, прямо совсем здоров?
— Да.
— Ну, что же, давай посмотрим.
Я даю парню градусник, смотрю в рот и считаю пульс. Шестьдесят ударов в минуту, слизистая оболочка горла розовая и чистая, температура тела тридцать шесть и шесть.
Как и неделю назад, Семен Александров здоров. И он сделал то, что собирался совершить. Я заинтересованно смотрю ему в глаза и говорю:
— Молодец! И ведь всё получилось.
— Да, благодаря вам, — улыбается парень.
Я закрываю справку, которая позволила ему на законных основаниях прогулять неделю в университете. И, протянув её Семену, говорю:
— Печать поставьте в регистратуре. И больше не болейте.
Кивнув, он еще раз говорит спасибо и уходит.
Парень терпелив и последователен в достижении своей цели. Он не боится действовать, и ему нравиться быть самим собой. Я знаю, что мы еще с ним встретимся, но, скорее всего, это случится не в этом кабинете.
— Михаил Борисович, можно приглашать следующего?
Я смотрю на Марину. Она изменилась за прошедшие полгода. Теперь девушка не смотрит на меня коровьими глазами. Нет, глаза у неё по-прежнему большие и тиреотоксикоз никуда не делся, но сейчас в них нет влюбленности. И это хорошо. Пусть она на кого-нибудь другого смотрит влюбленным взглядом.
— Да, Марина, давайте работать.
Я даже стал находить некоторое удовольствие от работы в поликлинике. Амбулаторный прием хорош тем, что пациенты постоянно меняются. В стационаре я ежедневно в течение длительного времени видел одни и те же лица. В поликлинике, в принципе, то же самое, ходят одни и те же больные, но я их вижу далеко не каждый день.