Еще нѣсколько усилій, еще напоръ волны и лодка будетъ въ устьѣ рѣки, гдѣ уже сравнительно спокойно. Тамъ высота волнъ не превышаетъ 2-хъ саженей, а это уже для моряковъ экипажа "C.-Каурантенъ", названіе написанное на рыбацкой лодкѣ, сущіе пустяки, съ такими волнами легко бороться привычному къ морю человѣку. Подбодряемые окриками хозяина, Керадэка, гребцы продолжали дружно работать.
-- Дружнѣй, дружнѣй, ребятушки!...
Новый страшный ударъ грома и ослѣпительная молнія освѣщаетъ скалистый берегъ, бурное море и темную линію мола.
-- Да это какой то заговоренный, право!-- воскликнулъ юнга, продолжая попрежнему лежать на носу лодки.
-- Кто такой?-- спросилъ хозяинъ.
-- Да вонъ какой то господинъ, который въ такую погоду прогуливается по молу... и даже безъ зонтика...-- И юнга, съ акцентомъ истаго парижанина, пропѣлъ:
Весьма прекрасно,
Когда на небѣ ясно,
Но когда хлещетъ дождь,
Промокнуть преопасно!...
На этомъ словѣ онъ оборвалъ пѣсню, точно его схватили за горло. Въ воздухѣ пронесся отчаянный крикъ, похожій на крикъ предсмертной агоніи.
При блескѣ молніи можно было ясно увидѣть, какъ съ обрисовывающагося въ отдаленіи края мола сорвался какой то бѣлый предметъ, принявшій на мгновеніе подобіе большой морской птицы, съ распущенными бѣлыми крыльями, мелькнулъ въ воздухѣ и быстро исчезъ въ волнахъ.
-- Русалка!-- прошептали въ страхѣ суевѣрные матросы, которые въ простотѣ своей, вѣрили преданію о русалкахъ, способныхъ вызывать бури и топить суда.
Юнга уже стоялъ на ногахъ и, придерживаясь за мачту, напряженно смотрѣлъ на массу брызгъ, вызванныхъ паденіемъ.
-- Это человѣкъ упалъ въ море! закричалъ онъ.-- Спасемъ его, хозяинъ! Руль на право...
-- Насъ прибьетъ къ молу,-- раздался грубый голосъ Керадэка,-- если мы свернемъ хоть на одну линію,-- у меня семь человѣкъ въ лодкѣ, за которыхъ я отвѣчаю и которыми не могу жертвовать изъ за одного.
-- Ну, если такъ, то я одинъ спасу его,-- крикнулъ юнга и неожиданно для всѣхъ, оттолкнувшись ногами, сдѣлалъ сильный прыжокъ и скрылся подъ водой. Матросы вскрикнули отъ ужаса, отъ неожиданности передъ смѣлостью мальчика, но черезъ минуту голова его показалась на нѣкоторомъ разстояніи отъ лодки надъ водой и онъ уже кричалъ имъ:
-- Плывите къ пристани.... Обо мнѣ не заботься, хозяинъ.... У мола есть желѣзная лѣсенка -- вылѣзу по ней... Ты увидишь, Керадэкъ, что парижанинъ не какой нибудь бретонецъ!
Нѣкоторое время на шлюпкѣ царила нерѣшительность, изъ которой вывелъ всѣхъ голосъ хозяина, Керадэкъ командовалъ:
-- Греби, греби впередъ, ребята!... И лодка, подхваченная новой волной, была уже далеко отъ юнги.
Но въ глазахъ Керадэка, устремленныхъ впередъ, блестѣли слезы, медленно сбѣгавшія по глубокимъ морщинамъ. Рука его крѣпко опиралась на руль. Въ это же время, юнга боролся съ волнами, то ныряя въ нихъ, то снова высовываясь на поверхность и какъ будто не подозрѣвая всей опасности, которой онъ подвергался, плывя надъ бездной. И мысли его не измѣняли своей обычной формы.
-- Хорошая купальня, славно,-- думалъ онъ, отряхиваясь отъ воды, когда ему удалось вынырнуть. И опять валъ захлестнулъ его сверху, но онъ, сильно оттолкнувшись, побѣдилъ и на этотъ разъ и очутился на гребнѣ волны.
-- Надо осмотрѣться, мелькало въ его головѣ. Гдѣ утопленникъ мой? Темно, не видать ничего!...
Мальчикъ такъ спокойно разсуждалъ, что казалось, будто онъ дѣйствительно купается въ тихую погоду гдѣ нибудь въ Сенѣ. А вокругъ между тѣмъ продолжала ревѣть буря, такъ же гремѣлъ громъ и такъ же сверкала молнія, при свѣтѣ которой онъ внезапно увидѣлъ невдалекѣ отъ себя какой то бѣловатый предметъ. Нѣсколько сильныхъ взмаховъ и мальчикъ схватилъ кусокъ бѣлой ткани, погружавшійся въ воду. Мальчикъ съ страшнымъ усиліемъ притягиваетъ къ себѣ бѣлый предметъ и, при безпрерывныхъ молніяхъ, можетъ разсмотрѣть что это еще молоденькая дѣвочка-подростокъ.
-- Бѣдненькая,-- бормочетъ юнга, злые родители, заставляющіе шляться въ такую погоду своихъ дѣтей, еще не перевелись на свѣтѣ. Скверная мать ея вѣроятно и сама не имѣетъ дома....
Утопленницѣ было лѣтъ 13. Не утонула она сразу благодаря своему длинному платью, которое нѣкоторое время поддерживало ее на водѣ.
Прекрасное личико, еще сохранившее колоритъ знойнаго юга, распущенные каштановые волосы, подобно морскимъ водорослямъ плавающіе въ водѣ, все это дѣлало ее такой неотразимо прекрасной, что юнга Сигаль, противъ воли, залюбовался ею.
-- Какъ красива она! Другой не найдешь такой,-- думалъ онъ, положивъ ея голову на руку и любуясь тонкими чертами лица съ опущенными вѣками глазъ, обрисованныхъ длинными лучистыми рѣсницами. Набѣжавшая новая волна заставила мальчика бороться изо всей силы.