Выбрать главу

Главнокомандующий. Так… пирамидон, говорите? (Пауза.) Как по-вашему, я похож на Александра Македонского?

Де Бризар (не удивляясь). Я, ваше высокопревосходительство, к сожалению, давно не видел портретов его величества.

Главнокомандующий. Про кого вы говорите?

Де Бризар. Про Александра Македонского, ваше высокопревосходительство.

Главнокомандующий. Величества? Гм…..» {93}.

Де Бризар дезориентирован во времени, у него проявляется, очевидно, деперсонализация. И хотя сумасшедший командир гусарского полка в общем второстепенный персонаж, это еще более подчеркивает безысходность положения этого скопища солдат и офицеров. А рядом хлудовские подручные в контрразведке, Турин и Тихий, в обстановке хаоса творят неправые дела, доводя ради своей корысти до умоисступления невиновных людей…

Середина 20-х годов. Выходит в свет блистательная повесть Булгакова «Роковые яйца», а затем в течение января — марта 1925 г. он завершает работу над «Собачьим сердцем». Об этих поразительных произведениях в области научно-социальной фантастики мы и поведем дальнейший разговор.

Остановимся прежде всего на научной хронике эпохи. Эндокринная хирургия и технизация медико-биологических исследований, синтез новых лекарственных средств и первые попытки искусственного питания, секреты живой клетки и физические основы светолечения и лучевого воздействия — развитие этих направлений относится именно ко времени создания булгаковских творений о луче жизни и превращении животного в человека. Так, в журнале «Врачебное обозрение» за 1923 г. мы находим такие темы, как кинемоскопия, внутривенные впрыскивания крови животных, удаление надпочечников, хирургия мозговых опухолей, рентгеновский аборт, пневморадиография внутренних органов, иммунотерапия, пересадка яичек, серодиагностика рака, фармакология таллия и стронция, висмутовая терапия сифилиса, нейропатическая конституция, химиотерапия злокачественных опухолей, трофическая функция симпатических нервов, хирургия поражений лицевого нерва. Среди новых книг рекламировались руководство по биологии профессора Б. Бирукова (с 251 рисунком в тексте) и руководство по эмбриологии профессора Трииеля (со 173 рисунками в тексте). «Этюды сексуальной биологии» (произвольное изменение пола и искусственное омоложение по проф. Штейнаху). Медицинские фирмы предлагали операционную мебель и идеальные рентгеновские аппараты, микроскопы и стереоаппараты, приборы для диатермии и применения токов высокого напряжения.

Патология придатка мозга, русский способ пластики носа, новый метод хирургического лечения нефрита, зильберсальварсан, ларингопластика, лучевая терапия, стронций в качестве анальгетика, карциполизин, эманация радия, эндолюмбальная терапия — вот некоторые публикации в этом же журнале в 1924 г.

М. А. Булгаков, как мы полагаем, хорошо ориентировался в источниках научной информации. Например, опыты с «красным лучом», которым профессор Владимир Ипатьевич Персиков в «Роковых яйцах» пользуется для ускорения эмбриогенеза голых гадов, довольно наглядно отражают и определенные достижения экспериментальной биологии того времени, в частности, явления регуляции в протоплазме, открытые А. Г. Гурвичем, а также поиски в области радиационной генетики, которые развернул в 20-х годах Г. А. Надсон в Государственном рентгенологическом и радиологическом институте в Ленинграде. Например, в 1920 г. профессор Г. А. Надсон указывал, что применяемые им лучи «ускоряют темп жизни». Но наряду с этим исследования в Зоологическом институте на улице Герцена как бы смотрят в будущее, предвосхищая генную и клеточную инженерию. Блестящие коробки и аппараты, рефлектор над длинным экспериментальным столом, неведомые инструменты — эти детали лаборатории Персикова в «Роковых яйцах» можно увидеть и в любом нынешнем НИИ биологического профиля.

В институте «сменили все стекла на зеркальные, прислали 5 новых микроскопов, стеклянные препарационные столы, шары по 2000 ламп с отраженным светом, рефлекторы, шкапы в музей».

Мы уже касались некоторых гипотез о возможных прототипах профессора Персикова (И. И. Косоногов и А. А. Коротнев) и аналогах его экспериментов, проистекающих из университетских воспоминаний М. А. Булгакова. Следует вместе с тем согласиться с доказательной мыслью М. О. Чудаковой, что в этом образе весьма реально отражены черты известного биолога-эволюциониста А. Н. Северцова, работавшего в Зоологическом музее. Как полагала Л. Е. Белозерская, в Персикове угадывается ее родственник Е. Н. Тарновский, представлявший собой, по ее словам, «кладезь знаний». Фамилия Тарновская встречается и в переписке между М. А. и Н. А. Булгаковыми: Михаил Афанасьевич просил брата выслать для нее лекарства. (Трогательная деталь: эти медикаменты М. Булгаков просит выслать взамен предназначавшихся для его семьи иных предметов).

Увлеченность Персикова наукой, обширность его знаний, весь склад его натуры вызывают симпатию, пожалуй, это один из лучших образов ученых в мировой литературе. Несчастье в Шереметеве, чуть было не погубившее Москву, не произошло бы, если бы не невежественность антипода профессора злосчастного Александра Семеновича Рокка — в прошлом флейтиста в кинотеатре, редактора крупной газеты в Туркестане, члена высшей хозяйственной комиссии по орошению Туркестанского края (и этот прожект звучит современно) а теперь обладателя «красного луча».

По сути, Рокк — своеобразный предшественник академика Т. Д. Лысенко и ему подобных теоретиков и экспериментаторов, сама формулировка работ которого, приводимая в «Энциклопедическом словаре» (1954 г.), — развитие мичуринского учения о наследственности и ее изменчивости, разоблачение и разгром реакционно-идеалистического направления в биологии (вейсманизм — менделизм — морганизм) — воспринимается сегодня как научный нонсенс. Быть может, если бы Рокк не перепутал яйца, то и он бы стал академиком…

Рокк является к Персикову с плотной бумагой на получение аппарата. Владимир Ипатьевич пытается протестовать, однако по телефону с ним говорят, как с малым ребенком, и он вынужден повиноваться.

Выясняется, что Рокк не зоолог и вообще никогда не ставил экспериментов. И все же из института в зимнюю оранжерею в Шереметеве (остатки этой оранжереи Булгаков, очевидно, видел в имении в Высоком. — Ю. В.) увозят три большие камеры, оставив Персикову только первую, маленькую.

«— Эх, выведу я цыпляток! — с энтузиазмом говорил Александр Семенович, заглядывая то сбоку в контрольные прорезы, то сверху, через широкие вентиляционные отверстия. — Вот увидите… Что? Не выведу?» Невиданная величина малиновых яиц, в которых слышался беспрерывный стук, бегство птиц и лягушек, беспричинный собачий лай в округе — все это не заставляет Рокка задуматься. С беспечностью дикаря, в руки которого впервые попал динамит, он способствует появлению страшного поголовья змей-гигантов, и смертоносная армада начинает двигаться на Москву. Лишь неожиданные морозы останавливают ее…

Вещее предвидение автора повести страстно напоминает, сколь важна в науке настоящая школа, сколь необходимы устои и как опасна административная профанация знаний. Но есть и другая сторона. Заметим, что так же, как гиперболоид инженера Гарина, рожденный воображением А. Н. Толстого, можно назвать предшественником лазера, так и «красный луч» профессора Персикова (а «Роковые яйца» написаны раньше, чем «Гиперболоид инженера Гарина») — это фактически предсказание величайших возможностей лучевой энергии в биологии и медицине. Однако это и предостережение о том, что источники подобной энергии, попавшие в распоряжение рокков, могут вызвать грандиозную катастрофу. Научное открытие требует величайшей осторожности в обращении с ним, и, входя в мир неведомых физико-химических и биологических явлений, нужно привносить в эти взаимоотношения и новые этические законы и правила, ибо новая технология может нести не только добро, но и зло — такова пророческая мысль Булгакова. «…Побеждали лучшие и сильные. И эти лучшие были ужасны… Движения их были стремительны, их ложноножки гораздо длиннее нормальных, и работали они ими, без преувеличения, как спруты щупальцами… Иванов за ножку поднял со стеклянного стола невероятных размеров мертвую лягушку с распухшим брюхом. На морде ее даже после смерти было злобное выражение. — Ведь это же чудовищно!» {94}.