— Нам приходится заниматься всем — и лечением, и гигиеной. Пищеблоку — особое внимание…
Данилов не столько слушал, что говорит Бакланова, сколько оглядывался по сторонам. Посмотреть было на что: заборы (сплошной наружный и много внутренних сетчатых), увенчанные рядами колючей проволоки, будки-вышки с автоматчиками, люди в черном, в пятнистом… Где-то надсадно лаяли собаки.
— Проволока под напряжением? — спросил Данилов.
На эту мысль его натолкнули фарфоровые изоляторы.
— Нет, просто колючка, — ответила начальница. — Ток давно уже не подключают. Экономия. Да он, если разобраться, и не нужен.
Пищеблок, пекарню (колонии положено ее иметь — выгодно, удобно, и заключенные делом заняты) и столовую осматривали дотошно, причем здесь руководитель санитарно-бытовой секции не шел сзади, а активно рыскал по углам в сопровождении двух заключенных в белых поварских куртках и одного в черной форме с нашивкой на рукаве. Даже горячие котлы, в которых готовилась пища, не остались без внимания.
Бакланова проверяла чистоту не только зрительно, в подозрительных местах проводила пальцем или платком. Попутно, не отрываясь от основного занятия, она просвещала Данилова.
— С нашим замом по тылу вы еще не знакомы… Леха вообще-то неплохой мужик, но порой его клинит, и он начинает гнать пургу…
Заместителями по тылу в армейских и приближенных к ним системах называют завхозов.
— Где-то раз в год ему начинает казаться, что врачи должны участвовать в закладке продуктов вместе с оперативным дежурным. Имейте в виду, что это — бред! В журнале закладки продуктов должен расписываться оперативный дежурный, врач ею не занимается, он только допускает пищу к раздаче. Порядок знаете?
— Попробовать из каждого котла и, если все нормально, расписаться в журнале, — ответил Данилов.
— Хотя бы понюхать и посмотреть, — хмыкнула Бакланова, давая понять, что пробовать не обязательно.
Из котлов, кстати говоря, пахло довольно сносно. Судя по запаху, сегодня на обед готовили борщ и пшенную кашу.
— Но в любом случае надо прийти на пищеблок и заглянуть в котлы. А то некоторые хотят, чтобы им журнал в медчасть приносили. Максим Гаврилович за такую оптимизацию может голову оторвать, учтите.
По окончании осмотра каждого объекта Бакланова расписывалась в журналах санитарного состояния, которые ей, заранее открыв, подносил Мосолов, еще и ручку подавал. Данилову эта процедура напомнила церемонию подписания важных договоров из телевизора.
По дороге от столовой к бане Бакланова поинтересовалась:
— Как впечатление?
— Нормальное, — ответил Данилов. — Я представлял все в более мрачных тонах, а здесь не так уж и плохо, вон, некоторые даже улыбаются.
— Это у них показное, — нахмурилась Бакланова. — Многие на УДО (условно-досрочное освобождение) надеются, вот и симулируют доброжелательность. Вон, хоть Мосла возьмите, — Бакланова обернулась, чтобы посмотреть на следовавшего позади зэка, но голоса не понизила — пусть слушает, — бегает, старается, весь такой из себя сознательный, а осужден по сто пятой, часть вторая.
— В чем ее суть?
— Убийство с отягчающими обстоятельствами. Кодекс, Владимир Александрович, надо не только чтить, но и знать! Но ничего, за месяц все выучите. У нас здесь серьезные люди сидят, в основном за тяжкие и особо тяжкие преступления — изнасилования, вымогательства с причинением ущерба, тяжкие телесные, грабежи, разбои, убийства… Попадаются, правда, и приличные люди, такие, как завклубом Егоян. Он сидит по двести девяностой, часть четвертая — за взятку.
— Разве за нее строгий режим положен, Лариса Алексеевна? — Данилов, хоть и не любил взяточничества, но не мог поставить знак равенства между ним и убийством или разбоем.
— Если в крупном размере, нет, при неоднократных случаях положен. Тем более что Егоян пошел по делу паровозом… Знаете, что такое идти паровозом? Ну, вы совсем как с другой планеты! Это означает взять всю вину на себя, выгораживая подельников, которые у него были ого-го! — Бакланова понизила голос до шепота. — Егоян сидит, как король, сразу завклубом сделали, передачи без конца носят, живет не в общежитии, а в клубе. Негласно, конечно…
Во время инструктажа подполковник Пецоркин предупредил Данилова, чтобы он называл жилые помещения колонии «общежитиями», а не «бараками», как их именуют сами заключенные.
— Сотруднику не к лицу говорить на фене, — сказал Пецоркин, но и в его речи, и у майора Баклановой частенько проскальзывали жаргонные словечки.
— …А у нас его оставили, когда первоходов от рецидивистов отделяли, потому что он наш, — Бакланова продолжила рассказ о завклубом. — Ухитрился в СИЗО на следующий день после суда заработать еще один срок. Избил сокамерника, который его чем-то оскорбил, да так, что сломал челюсть и руку. Когда пошел разговор о том, что осужденных будут разводить по разным колониям, мы так боялись, что нам оставят «первоходов», но ничего, обошлось.