Когда мы уже собирали вещи, чтобы лететь домой, жена спросила, как именно я отыскал правильное решение.
— Знаешь, все это довольно-таки странно, — признался я. — Чтобы не гадать о том, что мне предстоит, и не мучиться неизвестностью, я старался думать о трех вещах. О каких — ты, наверное, сама знаешь…
Санни отложила блузку, которую аккуратно складывала, прежде чем запихнуть в чемодан.
— Так, сейчас подумаем… Ты читал книги о каббале и переживал из-за Гары, которая сказала, что торговцы остановили на ней свой выбор только потому, что они ей не нравились. Какая же была третья вещь?..
— Я пытался разобраться в особенностях метода, с помощью которого гуюки прыгают между Веретенами. И в какой-то момент фрагменты мозаики встали на место. — Я загнул один палец. — В книгах, которые я читал, утверждалось, что каббала — это учение о потоках духовной энергии. — Я загнул второй палец. — Инопланетяне, которые используют для путешествий что-то вроде телепортации, вряд ли способны рассматривать каждый свой «прыжок» как линейное перемещение… То есть они, конечно, способны, просто в отличие от нас, людей, привыкших все упрощать и схематизировать, им это вряд ли пришло бы в головы. И, наконец, Гара… Кстати, я вовсе из-за нее не переживал… — Я загнул третий палец. — Гара заставила меня задуматься о «слепых пятнах», которые есть у каждой расы. То, что ее могли приставить ко мне только для того, чтобы укрепить мою лояльность по отношению к торговцам, просто не приходило мне в голову, и это было мое «слепое пятно». Ну а лучики света, которые я увидел на потолке ванной комнаты, просто помогли мне довести дело до логического завершения.
— Все понятно. Ты просто сложил два и два и получил правильный ответ. — Санни кивнула и улыбнулась мне улыбкой, из-за которой я в свое время на ней женился. — Чего же тут такого странного?
— Все вышло как-то уж очень легко. Словно само собой, понимаешь? Можно подумать, будто кто-то или что-то… привело меня к правильному ответу.
— «Рука Бога»?
— Пожалуй, хотя мне, конечно, нелегко в этом признаваться.
Конечным пунктом нашего обратного путешествия была все та же заброшенная парковка, где мы садились на наш трансгалактический экспресс. Здесь нас встречали агенты Карл и Стивен да еще пара репортеров, которые, как видно, решили приехать сюда просто на всякий случай (никаких вице-президентов, естественно, и слава богу!). Увидев их, Сделка мгновенно переключил свою машину-переводчик на утрированный британский акцент. То и дело называя репортеров «шеф», он поведал «гиенам пера» (конечно, пользовавшимся отнюдь не перьями, а профессиональными инфоматами последнего поколения, благодаря которым речь Сделки мгновенно оказалась в мировых информационных сетях), что он в восторге от нашей поездки. «Я был просто на седьмом небе, шеф», — так он выразился. Увы, иногда торговцы тоже шутят не слишком удачно.
Потом мы все сели (ввалились, втиснулись, запрыгнули, словом, кто как мог) в уже знакомый серый фургон и тронулись в путь. Нам с Санни и Алексом ехать было ближе всех, так что уже через несколько минут мы оказались перед собственным домом. Когда мы выгрузились, Гара сказала мне на прощание нечто столь лестное, что я, пожалуй, не стану это повторять, чтобы не показаться нескромным. Сделка, со своей стороны, обещал похлопотать, чтобы мне повысили зарплату, что является у торговцев высшей похвалой.
Наконец фургон с нашими друзьями отъехал. Мы уже отпирали входную дверь, когда к нам подошла соседка Мэри. Она принесла адресованную мне почтовую бандероль, которую доставили три дня назад и оставили у нее, поскольку никого из нас не было дома. Я поблагодарил Мэри и вскрыл пакет. Внутри оказалась мягкая черная шляпа с широкими полями и отпечатанное на принтере короткое письмо.
«Дорогой доктор, — прочел я, — эту вещь прислали вам по моей просьбе мои друзья. Этот хасидский головной убор называется «любавич» и может при необходимости заменить вам зонтик (шутка). Ну а говоря серьезно: если вы именно такой человек, каким мне показались, вы простите мне словесные экзерсисы и поймете, что именно я имел в виду». В самом низу тончайшими каракулями было выведено от руки: «Ваш Пипс». Глядя на эту подпись, я только пожал плечами. До этой минуты я был абсолютно уверен, что э-делла-пэ не мог знать о своем прозвище.