- Замолчи! Позоришь меня только перед людьми! - Острая боль от пощёчины пронзила как иглой. Голова закружилась, и Анна чуть не упала. И упала бы, если бы приёмный отец всё ещё не держал её так цепко. На глаза навернулись слёзы.
- Сейчас пойдёшь у меня в комнату и будешь там сидеть, пока не разрешу выйти. Ты забыла, кому ты всем обязана. Ну ничего, я напомню тебе. Любишь заступаться за мужиков? Получишь в мужья безродное отродье! Посмотрю, как ты запоёшь о справедливости в грязной хижине! Давно уже следовало это сделать! А я всё чего-то ждал. Благодарности, наверное, но так и не дождался. - Господин Равенстер потащил её к двери. Анна шла, не сопротивляясь, почти ослепнув от слёз. Сердце тоскливо сжалось, в ожидании беды.
- О, а вот и кандидат нашёлся, - приёмный отец усмехнулся криво и злобно и схватил на ходу несколько листов из ровной стопки, лежавшей на столе. Анна заледенела. - Что тут?
- Он на ходу рассматривал бумаги, продолжая тащить её к двери. - Прошение от нищего доктора об открытии приюта для вшивых бедняков, больных разной заразой. Вот это для тебя жених. Защитник всех мужиков и голодранцев. Сегодня же пойду к королю.
Приёмный отец смял бумагу и злобно кинул её на ковёр.
- Пойдём! Посидишь у меня до завтра под замком. - Он больно дёрнул Анну за руку. Она всё-таки не удержалась и вскрикнула. Голова была как в тумане. Страшно и так внезапно. Господин Равенстер ещё никогда не был так жесток к ней.
Она с трудом помнила, как они шли по коридору, как он втолкнул её в её комнату и закрыл дверь на ключ. Тишина и темнота привели её в чувство. Она упала на кровать и разрыдалась.
Анна не знала, сколько времени прошло. Голова постепенно проходила, мысли прояснились и от этого было ещё страшнее. Она знала по опыту, если приёмный отец, который был жесток, суров, несправедлив, (Да, да! Она наконец-то могла себе в этом признаться, потому что злость на него ещё не остыла и не остынет, наверное, никогда, хоть это и нехорошо) принимал какое-то решение, то никто уже на него не мог повлиять.
Она сжала руки, закрыла глаза и взмолилась о том, чтобы кто-нибудь, возможно, сам король, воспрепятствовали решению господина Равенстера. Она не могла сказать - браку, задуманному приёмным отцом, потому что до сих пор ей это всё казалось какой-то глупой шуткой. И всё же она молилась.
Наконец, за дверью послышались шаги. Анна на всякий случай отошла к окну. Если это пришёл приёмный отец, то кто знает, что у него на уме. Иногда приступы гнева у него не проходили по несколько дней и тогда даже слуги старались не попадаться ему на глаза.
Но вот ключ повернулся в замке и дверь открылась. В комнату вошла госпожа Равенстер. Полная и некрасивая, она тщетно старалась спрятать морщины за румянами и белилами, а платья из дорогой ткани только невыгодно подчеркивали её фигуру. Потому что, как украдкой слышала от сестёр Анна, отец был очень скуп и не давал денег на наряды и украшения больше, чем было необходимо, экономя на чём только можно.
Госпожа Равенстер была всегда добра к ней. И за всю жизнь Анна не услышала от неё ни одного плохого слова. И всё-таки того доверия, что было между ней и матушкой настоятельницей у них не сложилось.
- Как ты? - Госпожа Равенстер с сочувствием смотрела на неё. - Эдуард сегодня сам не свой, - она печально улыбнулась, пытаясь защитить мужа. Наверное, она его любила, по-своему, но почему-то Анну только пугала такая любовь. - Сильно тебе досталось?
- Ну... - Анна замялась. - Не очень.
- Пойдём к девочкам. Покушаешь. Расскажешь, как учёба. Эдуард уехал во дворец. Теперь до вечера не приедет. Пойдём, - госпожа Равенстер протянула ей руку. Массивный браслет сполз с запястья и открыл несколько синяков. Анна вздохнула.
Пока они шли коридорами к комнатам сестёр, ей почему-то подумалось, что несмотря на такого отца, сёстры стремятся замуж. Влюбляются, мечтают о балах и кавалерах. А ей, глядя на синяки на запястьях госпожи Равенстер, хотелось только убежать туда, где ничего этого нет.
Конечно, она верила, что есть хорошие мужчины. Она читала о них. Есть идеал. О нём написаны легенды. Есть книги о верных рыцарях и прекрасных дамах. Но на самом деле они где-то далеко, так далеко, что вряд ли когда-то обратят внимание на неё, сироту.
Слова приёмного отца почти забылись. Но иногда всё же всплывали в памяти. И тогда в голову невольно лезли всякие образы. Анна ругала себя за то, что думает об этом, пыталась прогнать их, но ничего поделать не могла. Перед глазами вставала грязная хижина. Она видела такие в нищих кварталах, в которые они ходили помогать беднякам вместе с матушкой. Она разговаривала с этими людьми, жалела их, но представить себя там в хижине, женой такого человека не могла. Эти образы только навевали страх.