Больные отправились на завтрак. Песков подошел к Сухачеву, попросил оставить его с больным наедине. Сестра и няня поспешно вышли из палаты.
— Ну-с.
Песков пододвинулся поближе к больному. Сухачев, не поворачивая головы; покосился на «белого старика» и снова отвел взгляд в сторону. В глазах у него стояли слезы.
— Как живем, Павел Данилович? — мягко спросил Песков.
К удивлению Сухачева, «белый старик» улыбался — щеках и возле ушей кожа собралась гармошкой, клочки бровей разошлись к вискам, показались тусклые зубы:
— Замеча… тельно, — с трудом выдохнул Сухачев вдруг всхлипнул и отвернулся от Пескова.
— Что такое? А? Ну-ка, говорите.
— Был хирург… предлагал… операцию…
— Какую операцию?
— Сердце… сердце резать. — Сухачев беззвучно заплакал.
Песков возмутился: тревожат больного… всякие «новаторы»… черт знает что!
— Какая там операция? — сказал он удивленно. — Зачем такому молодому операция? У вас и так дело пойдет на поправку.
Сухачев застонал, стискивая зубы, и замотал головой: — А он… он говорит… нужно.
— Гм… говорит. Он просто с вами посоветовался, хотел узнать ваше мнение. Да-с.
— Где? — прохрипел Сухачев. — Где мой доктор?
— Придет ваш доктор. Не волнуйтесь.
— Где мой доктор? — повторил Сухачев и попытался было сползти с кровати.
— Хорошо. Я вам его пришлю, — сказал Песков, удерживая Сухачева на подушках. — А вы успокойтесь, все будет нормально.
21
Все в это утро были напряжены, все ждали прихода начальства, разговоры не клеились, истории болезней не писались. Ординаторы ежеминутно поглядывали на дверь. Цецилия Марковна то и дело прижимала кулачки к груди и вздыхала.
— Помолчи, пожалуйста, — попросил майор Дин-Мамедов. — Регулируй дыхание.
Даже доктор Талёв поддался общему настроению. Он ходил по ординаторской, заложив руки за спину.
Голубев сидел за своим столом, рисовал на промокашке маленькие фигурки. Чернила расплывались, фигурки выходили уродливыми. Он зачеркивал рисунок жирной чертой и начинал новый. Очень хотелось посмотреть на часы. Но он сдерживался — не смотрел.
Протяжно гудел гудок — на соседней электростанции выпускали пар. Гулко хлопали двери — кто-то входил или выходил из отделения, — рука с пером всякий раз замирала, на бумаге оставалась клякса. Голубев делал над собой усилие: не поднимая глаз, продолжал рисовать.
Скрипнула дверь кабинета. Показался Песков. Все утро он сидел запершись, что-то писал. Вероятно, готовился к консилиуму.
Ординаторы встали. Песков поздоровался не общим поклоном, как всегда, а с каждым за руку.
Голубев стоял и ждал — подойдет начальник или нет, подаст руку или пройдет мимо?
Песков подошел, подал руку, Оба внимательно взглянули друг на друга.
Первым явился на консилиум майор Бойцов. Затем — Николай Николаевич Кленов со вздернутыми на лоб очками. Раскланиваясь, он направился прямо в кабинет.
Ровно в одиннадцать ноль-ноль в ординаторскую вошли два генерала, — из-под их халатов виднелись широкие красные лампасы. Впереди бодро шагал Сергей Сергеевич Пухов. За ним — пышущий здоровьем начальник госпиталя.
Подвижной, сухонький генерал показался Голубеву знакомым. «Где же я его видел?» — старался он припомнить.
Через несколько минут в кабинет пригласили доктора Талёва, подполковника Гремидова, Брудакова и Голубева.
— Разрешите мне? — попросил майор Дин-Мамедов.
— Гм… Нельзя.
Майор Дин-Мамедов заговорил нарочито громко, чтобы услышали в кабинете:
— Почему нельзя? Учиться надо…
Дверь закрылась перед самым его носом. Но не успел майор Дин-Мамедов выругаться с досады, как дверь приоткрылась и Песков недовольным голосом сказал:
— Войдите. Начальник госпиталя разрешил.
Майор Дин-Мамедов вошел в кабинет и, спросив разрешения, сел в кожаное кресло, в стороне от остальных.
За столом начальника сидел генерал Луков. Он о чем-то совещался с Песковым, повернув в его сторону свою серебристую красивую голову. Слева от генерала Лукова сидел профессор Пухов — он оживленно беседовал с Бойцовым, похлопывая его по колену; справа — откинувшись в кресле, Николай Николаевич Кленов, ближе к двери, на диване, — Голубев и Гремидов; на другом диване — доктор Талёв и Аркадий Дмитриевич Брудаков.
Гремидов пощипывал ус, молчал. Голубев был выбрит, свеж и бодр.
— Товарищи, — сказал генерал Луков, окидывая взглядом присутствующих, — я собрал вас для того, чтобы решить один важный и весьма срочный вопрос. У нас лежит тяжелый больной, Сухачев, с гнойным перикардитом. Лечащий врач выдвинул смелое предложение. Предложение это рискованное, еще у нас не проверено на практике. — Он повернулся к Пескову, тот одобрительно закивал головой. — Нам следует решить: принять его или отвергнуть?