Изменилась ли она с тех пор, как, будучи юной девушкой, нанесла душевную травму Алоизиусу?
– Похоже, ты слишком глубоко задумался, – сказала Даффи, возвращая его к действительности, в свое столь приятное для него общество. Она положила руку Хантеру на бедро. – Можно к тебе присоединиться? – В тоне, которым она задала вопрос, ощущалось горячее желание, а не недовольство.
Даффи сидела, повернувшись к нему, в естественной позе, не нервничая, совершенно не так, как она ехала из Нового Орлеана сюда. Ее глаза сияли, и она смотрела на него чуть ли не с обожанием.
Забудь про Алоизиуса.
Даффи изменилась. Это уже зрелая женщина, а не та обиженная девочка, какой когда-то была. Хантер сжал ее руку. Вспомнив о предупреждении Тельмы не разбивать его сердце, он сказал:
– Надеюсь, ты воспользуешься советом Тельмы.
Другой рукой Даффи нарисовала круг на его груди.
– Не бойся, – сказала она. – Это сердце я не собираюсь ранить.
Закрыв глаза, Даффи откинулась на подголовник. И, уверенная в том, что эти слова должны успокоить Хантера, она сделала то, что всегда делала в машине, когда расслаблялась, заснула.
Хантер вел машину по трассе в направлении Нового Орлеана, накрыв руку Даффи своей рукой.
Прошло четыре дня – и полжизни. Даффи сидела за туалетным столиком, вертела в руках серебряную заколку и никак не могла решить, закалывать ею волосы или оставить их распущенными. Решение не приходило, а в ушах звучал голос матери, твердившей о том, как неудобна эта заколка.
Хорошо бы рядом был Хантер. Он взял бы заколку в руки, положил ее на столик, а потом обнял бы Даффи и поцелуем заглушил все ее тревоги, связанные с предстоящим обедом по случаю дня рождения ее матери.
Даффи взглянула в зеркало и попыталась представить себе, что рядом с ней, почти касаясь ее, стоит такой родной и очень мужественный человек.
Она моргала и всматривалась, но видела в зеркале только свое лицо – слишком серьезные синие глаза; большой рот, чуть искривленный гримасой недовольства из-за предстоящего вечера; чистую, как всегда, кожу; волосы, спускающиеся чуть ниже подбородка. Внешне Даффодил Лэндри выглядела также, как, скажем, и месяц назад. Внутренне же она была совсем другой.
Последние четыре дня они с Хантером были неразлучны. Он посетил несколько благотворительных и общественных мероприятий, которые Даффи предстояло осветить в своей газете; она сопровождала Хантера при посещении ряда его офисов, где рядовые профаммисты колдовали над новым поколением пакетов программного обеспечения.
Даффи нарушила одно из самых твердых своих правил: позволила ему провести с ней ночь. И даже дважды.
Если бы накануне утром они не нежились вместе в постели, еще разгоряченные после утреннего секса, Хантер не присутствовал бы при телефонном звонке Джонни, напомнившей сестре о предстоящем обеде. А если бы его там не было, Даффи не пришлось бы приглашать его пойти с ней на этот обед.
Но случилось так, что она пригласила его, а принял это приглашение.
Даффи заколола волосы серебряной заколкой и критически оглядела себя в зеркале. Это выглядело слишком по-детски.
Она вытащила заколку из волос и положила ее, а вслед за ней и голову на туалетный столик. Закрыв глаза, Даффи старалась избавиться от судорожного напряжения в плечах, забыть о губительной власти матери.
Мать угнетающе действовала на Даффи.
Марианна Ливодэ Лэндри всегда и всем была недовольна. Она не раз говорила, что могла позволить себе выйти замуж за Лэндри, но всегда оставалась Ливодэ. И все, кто интересовался состоянием дел в Новом Орлеане, понимали смысл этого заявления.
Даффи предупредила Хантера, что вечер может оказаться не очень-то приятным. С Марианной ничего нельзя было предсказывать. Она могла быть очаровательной или язвительной, но с постоянной улыбкой на губах, которая, однако, никогда не бывала сердечной.
Погруженная в свои мысли, Даффи вдруг с удивлением почувствовала, что напряжение стало отпускать ее. Сильные руки массировали плечи, снимая тянущую боль.
– М-м-м, – промычала она, недоумевая, когда она успела заснуть и когда ей начал сниться Хантер.
Приятный лечебный массаж перешел на шею. Горячие губы прижались в поцелуе к ее затылку. Даффи открыла глаза и подняла голову.
– Я же не вызывала тебя с помощью заклинаний, – промолвила она, глядя на его отражение в зеркале.
Голова в зеркале ответила отрицательным покачиванием.
Даффи обернулась и обняла Хантера. В этот момент ее не заботило, что он догадается, насколько она нуждалась в нем.
– Я думала, что встречу тебя только в ресторане.
Хантер погладил ее по голове.
– Я закончил дела раньше, чем ожидал.
Даффи удивленно посмотрела на него.
– Слушай, а как ты сюда вошел? – Она, конечно, нарушила правило, позволив ему остаться на ночь, однако не помнила, чтобы давала ему ключ.
– Похоже, я нравлюсь твоей экономке, – сказал Хантер с улыбкой, поднимая ее с пуфика и прижимая к себе. – Теперь только понравиться бы твоим родителям.
Обвив руками его шею, Даффи спросила:
– А что, если нет?
Хантер снова усадил ее за столик и положил руки ей на плечи. Чувствуя, что у него изменилось настроение, Даффи следила за его отражением в зеркале.
– Скажи откровенно, Даффи, – проговорил он, – неужели твои родители не ждут от тебя, что ты будешь общаться с людьми определенного круга?
– Ты имеешь в виду генеалогию? – Даффи вскочила и повернулась к Хантеру. – Неужели ты из тех, кого заботит, кто в какой семье родился? Знаешь, Хантер, ты озабочен совершеннейшей ерундой.
– Эй, – сказал он, отступая на шаг, – не нужно кидаться на меня.
– А я и не собиралась. – Даффи сама удивилась своей горячности. Она виновато улыбнулась Хантеру. – Просто пытаюсь высказать свою точку зрения.
– Это больной вопрос, – вздохнул он, – хотя, возможно, он того и не стоит.
Даффи снова взяла в руки серебряную заколку.
– Многие судят обо мне по слухам, по моей неважной репутации, не удосуживаясь даже попытаться узнать, кто я на самом деле. Ты, Хантер, поступил иначе, поэтому я сомневаюсь, что ты боишься, будто моей семье свойственны социальные предрассудки. Скорее тебя беспокоит твое собственное положение в обществе. – Ну вот, она и сказала это.
Даффи перевела взгляд с заколки на Хантера, чтобы проверить его реакцию.
К ее удивлению, Хантер улыбался. Он наклонился к ней.
– Я тебе когда-нибудь говорил, что ты напоминаешь мне Тельму?
– Что? – Даффи уронила заколку на туалетный столик.
– Мудрая, остроумная и проницательная. – Он одарил ее широкой улыбкой. – И обе вы отменно читаете лекции.
– Наверное, мне следует поблагодарить тебя.
Хантер присел, притянул ее к себе на колени и обнял одной рукой.
– Я чуть было не отказался вести дела с Алоизиусом, поскольку не представлял себе, как выросший без отца провинциал из Пончатулы сможет общаться на равных с богатым городским парнем.
– Легче было сбежать, чем ощущать свою ущербность, да? – спросила Даффи, поглаживая его волосы.
– Ага.
– Готова поспорить, Тельма наградила тебя пинком за такие мысли.
Хантер засмеялся:
– Точно. – Он взъерошил волосы Даффи и обнял ее.
Они надолго замолчали.
– Я обычно избегаю длительных отношений, – тихо сказала Даффи.
Хантер провел рукой по ее шее.
– Почему?
– Из-за боязни обмануть, как моя мать. – Вот. Сказала вслух, и стало легче. – Вместо того чтобы отворачиваться от проблемы, я устраиваю черт знает что и отваживаю мужчин, чтобы не причинять им боль, как это сделала мать с отцом. Это безумие.
– Нет, не безумие. Просто предосторожность, – сказал Хантер. – Ты когда-нибудь пыталась поговорить с родителями о том, что произошло?
– Ты шутишь? – встрепенулась Даффи, занервничав от одной этой мысли. – Выяснять у матери, почему она сделала то, что сделала? Я не могу!