Я молчу, глядя на свои бедра. Игривое настроение улетучилось, но я чувствую облегчение. Тот факт, что мы затронули тему слона в комнате, напоминает мне, что слон есть, и он может устроить большой хаос в посудной лавке, которой является мое сердце.
— Я разведенный человек, — говорит он.
— Не на бумаге, — отвечаю я. — И ты — мой босс. И твоя жена меня ненавидит.
— Бывшая жена, — выделил он. — И она ненавидит всех. Мне наплевать на нее, Саванна. Меня волнует только Теодор. Не превращай неважный вопрос в проблему. Это не один из тех случаев, когда мужчина говорит, что разведется с женой, а в итоге остается с ней. По-моему, совершенно ясно, что ад замерзнет миллион раз, прежде чем мы со Стейси станем вежливыми друг с другом.
— Она угрожала мне, — заметила я. — Говорила, чтобы я не… была с тобой. — Я чувствую себя стукачкой, но он должен знать, что будут последствия, если она узнает. Рис откидывает голову назад и смеется.
— Не волнуйся о ней.
— Я волнуюсь.
— Не надо.
Я обдумываю это в голове, пока Рис тянется к моему ремню безопасности и расстегивает его.
— Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать.
Мои ноги тяжелые, как камни, пока мы идем в его дом. Внутри дизайн интерьера такой же великолепный, как и снаружи. Минимализм. Классика. Сдержанно. Деревянный пол повсюду, тяжелый дуб и мягкие голубые тона. Я сильно влюбляюсь в этого человека и жадно глотаю любой намек на его личность в этом месте. Клюшки для гольфа, прислоненные к стене гардеробной. Маленькие гоночные машинки, выстроившиеся на полках библиотеки в гостиной. Выдержанный скотч у его кресла с видом на окно.
Рис берет меня за руку и ведет на задний двор через свою огромную кухню. Только это не задний двор. Это чертов тайный сад. Это идеальное место, чтобы помечтать или погрузиться в книгу. Я сажусь на белую деревянную скамейку под массивными деревьями. Я кладу ладонь на сердце и чувствую, как оно бешено пульсирует, вплоть до пальцев ног. Рис обнимает меня сзади, его горячий рот тянется по моей шее.
— Английская литература, да?
Моему мозгу требуется несколько секунд, чтобы уловить смысл его слов.
— Это непрактичная степень, но я не люблю ничего больше, чем зарываться носом в хорошую книгу, — предлагаю я.
— Это романтично, — обнимает он меня рукой сзади, — честно, — наклоняет мою голову и захватывает нижнюю губу между зубами, всасывая ее в свой горячий рот. — И это ты. Так что я определенно одобряю.
Рис читал мое резюме. Откуда еще ему знать, что я изучала в колледже?
Это осознание льстит, но уже не удивляет меня. Я отключаюсь от него, помня, что не хочу, чтобы ситуация обострялась — по крайней мере, пока не решится вопрос с разводом, — и иду в роскошный сад с сиренью, ирисами, тюльпанами и голубыми звездами, шелестящими на мягком послеполуденном ветру. Я тону в этом моменте, представляя, каково это — иметь доступ к этому саду постоянно. Вдыхать запах цветущих деревьев, пока глаза глотают восхитительные абзацы моих любимых авторов. Затем я поворачиваю голову в сторону Риса и вижу, что он стоит в патио и смотрит на меня, словно пытаясь что-то решить.
— Теодор! — Я захлопываю рот рукой, понимая, что мы забыли забрать его сына. — Уже половина третьего!
Тревога бурлит в моих венах, но Рис только смеется, качая головой.
— Сегодня о нем позаботится мама. Это будет выглядеть лучше, когда она попытается подать на полное опекунство, которое, к сожалению, она, скорее всего, получит. — И впервые с тех пор, как я его встретила, доктор Мэтьюс звучит не как сексуальный и самоуверенный человек. Он звучит… горько.
— Не будь так уверен, — я наклоняюсь, чтобы понюхать розу, которую держу одной рукой, и закрываю глаза. — В последнее время родители довольно часто делят опекунство.
— Ну, наш случай необычный, — пробормотал он позади меня. — Как и у женщины, на которой я женился. Стейси получит полную опеку. Это само собой разумеется.
Мне до смерти хочется спросить, что заставляет его чувствовать себя так. Должно быть, он сделал что-то очень жестокое и вредное, чтобы потерять право на опекунство — не по отношению к Теодору, как я предполагаю, а, возможно, к доктору Лерер, — и я не уверена, что готова услышать это. Я поворачиваюсь к нему, изо всех сил стараясь не читать язык его тела.
— Почему? Ты причинил им боль?
— Господи Иисусе. Никогда.
— Тогда почему?
— Мы не будем говорить об этом.
— Рис…
— Не будем, — повышает он голос. — Это факт.
— Почему ты хотел, чтобы я приехала сюда, Рис?