Он облокачивается на свой стол и смотрит на меня, и на секунду, по не поддающейся логике причине, мне кажется, что он раздевает меня глазами.
Медленно. Соблазнительно. Даже чувственно.
Как его голубые глаза скользят по моему цветастому винтажному платью, расстегивая пуговицы точными, умелыми воображаемыми пальцами. Я наблюдаю за тем, как напрягается его челюсть, горло перекашивается, а на губах появляется кривая ухмылка. Возможно, я схожу с ума, но мне все равно. От этого у меня восхитительно сжимается низ живота.
— Ты избавилась от этого причудливого фаллоимитатора?
— Мотивирующей руки? Нет.
— Кружка?
— Нет.
— Ручка?
Я поднимаю руку и почти триумфально размахиваю розовым шприцем. Он почти ухмыляется. Почти.
— Давай начнем с самого начала, хорошо? — Его тон сглаживает все опасения, возникшие у меня, когда я вошла в эту дверь. Наверное, самое время напомнить себе, что его бывшая несколько часов назад угрожала обезглавить меня, если я хоть раз посмотрю на него не так.
— Ладно, — колеблюсь я, все еще прислонившись спиной к одной из его стен. — Я за позитивные эмоции.
— Очевидно, — он приподнимает бровь, как будто это плохо.
Он подходит ко мне, и я хочу, чтобы мои глаза закатились обратно в свои впадины и я отдалась его невероятному аромату. К счастью, я этого не делаю. Он мой босс, он засранец, и он переживает очень грязный развод с моим другим боссом. Если этого недостаточно, чтобы не позволять доктору Мэтьюсу играть с моей головой, чувствами и сердцем, то давайте не будем забывать, что он старше меня минимум на двенадцать лет, если не больше. А мне всего двадцать два.
— Меня зовут Рис Мэтьюс, — он вынимает одну руку из кармана и протягивает мне. Я кладу свою маленькую ладонь в его огромную. Когда мы соприкасаемся, между нами что-то вспыхивает. Словно зажженный провод бомбы, обещающий взорваться. Воздух становится густым и насыщенным. В моем горле застревает дыхание пустынного ветра.
У Риса Мэтьюса суровое рукопожатие. Кожа у него грубая, руки большие, пальцы квадратные и чистые. Я глотаю воздух. Видит Бог, мне нужен кислород для работы мозга.
— Я Саванна Мартин, — отвечаю я.
— Саванна Мартин, — пробует он мое имя на губах. Мне нравится. Надеюсь, ему тоже. — Сколько вам лет, мисс Мартин?
— Двадцать два. — «А тебе?» спрашиваю я его с помощью силы телепатии. Очевидно, недостаточно громко, потому что он не отвечает.
— Практически младенец, — бормочет он, но это не мешает ему еще раз проверить мои младенческие кости. У меня клубничные светлые волосы, глаза цвета денег, пухлые губы и изгиб фигуры. Я — углеводы. Барби, которая знает, что для нее полезно, и предпочитает тако и мимозы, то есть углеводы. Пока что я не слышала жалоб от мужчин, с которыми встречалась, но мне хотелось бы иметь тощую фигуру его бывшей жены Кендалл Дженнер.
— Ну, мой педиатр не согласится. Он бросил меня, когда мне исполнилось восемнадцать, — промурлыкала я, и из моего горла вырвался безумный смех.
И тут он улыбается.
Не ухмыляется, не скалится, не лыбится, а действительно улыбается.
И. Это… Великолепно.
— Свежее мясо — наша профессия, — говорит он, и тут мне в голову приходит нечто безумное. Мы все еще пожимаем друг другу руки. Его пальцы касаются моего запястья, и не слегка. Он как будто массирует место, о котором я и не подозревала, что оно такое чувствительное и заряженное. Я сейчас умру. Я уверена в этом. Оргазм от рукопожатия — это ведь не дело, верно? Так почему же мои трусики такие влажные? И почему я так сильно сжимаюсь изнутри?
— Ну, тогда хорошо, что я просто секретарша, потому что я вегетарианка. — Из моего рта вылетает еще один бред. Я не должна следить за этим.
— Даже сейчас, мисс Мартин? — Он наклоняет подбородок вниз, и если он спрашивает меня, готова ли я сделать исключение для его мяса, то ответом будет его молния, скатывающаяся вниз, и мой рот на его члене. Но он не спрашивает об этом, напоминаю я себе. Он просто ведет светскую беседу. Светскую беседу, которую я грязно пересказываю в своем безумном воображении.
— Боюсь, что да, — облизываю я губы.
— Так скажите мне, мисс Мартин, вам нравится то, что вы видите?
Мои глаза расширяются и опускаются к его сочным губам. У него губы Купидона, прикрепленные к лицу модели Armani. Я начинаю беспокоиться, что действительно собираюсь кончить прямо здесь и сейчас. Этот мужчина слишком возбуждает.
— Я… — начала я, но он прервал меня.
— Я имел в виду клинику, мисс Мартин. Не нужно сгорать от покраснения. Стены здесь новые.