— Тогда, наверное, да. Но я принесу тебе маленькую порцию. Тебе не нужен весь этот сахар. — К тому же я плачу за это из своего кармана, а я стараюсь экономить.
Две недели я встречаю встревоженных мам, детей, новорожденных и ничего не понимающих пап и провожаю их до кабинетов доктора Лерер и доктора Мэтьюса.
Две недели я готовлю домашнее печенье и ставлю тарелку на стойку администратора, играю с захворавшим малышом, когда его мама кормит грудью младшую сестру, и помогаю подростку, пришедшему на прививку, рассказывая, что прокалывать язык совсем не так больно.
Две недели я ела вегетарианские тако во время обеденного перерыва, смотрела на дверь доктора Придурка и думала, почему он так ненавидит свою бывшую жену и почему я зациклена на вопросе, холост он или нет?
Две недели никакого личного общения с доктором Мэтьюсом. До вчерашнего дня.
В середине утра мы с доктором Мэтьюсом столкнулись по дороге в туалет.
— Извините, — пробормотала я.
— Ты первая. — Он махнул рукой.
— Ни в коем случае. Мне понадобится время, — сказала я, и мои глаза расширились от ужаса, когда я поняла, что я сказала. Он изогнул бровь.
— В холодильнике есть сливовый сок.
— Гадость, я имею в виду, что мне нужно заново нанести макияж. Влажность на улице просто убивает меня.
— Ты прекрасно выглядишь.
— Это комплимент? — Я не должна поощрять ничего, что хоть отдаленно напоминает флирт, но я поощряю. Потому что у меня, видимо, есть желание умереть.
— Это правда. — Его голос был сухим.
— Тогда я приму это как комплимент, потому что обычно люди не выглядят так потрясающе без макияжа. — Мысль была удручающей, но верной. Еще одна бровь была приподнята в честь этого замечания.
— Я плохо выгляжу? — спросил он.
— Вы выглядите… — Потрясающе. Охуенно. Чертовски красиво. — Вы выглядите просто великолепно, доктор Мэтьюс.
— Ну, я не накрашен.
Я хочу, чтобы ты также не был одет, подумала я, и в результате на моих губах искривилась легкая улыбка. Он улыбнулся мне так же, и его плечо коснулось моего, когда он проходил мимо меня, чтобы открыть дверь в уборную. Его губы нашли мое ухо, и он прошептал:
— Да. У меня такая же мысль, мисс Мартин.
Но он не мог этого сказать.
Он не мог… ведь так? Конечно же, нет, верно? Черт, это будет один долгий вечер, когда я буду переживать этот момент снова и снова.
Доктор Лерер редко обращает на меня внимание. Рис, по крайней мере, приветствует меня словами "доброе утро, мисс Мартин", "приятного вечера, мисс Мартин" и "ко мне в кабинет, мисс Мартин", что он и сказал мне сейчас, когда я сижу за стойкой регистрации и вяжу пинетки для будущей клиентки, которая пришла сюда вчера с дочерью. Я вскакиваю и иду за ним в его кабинет, оставляя приемную без присмотра, хотя уже почти девять часов и пациенты должны поступить в любую минуту.
— Закрой дверь, — приказывает доктор Мэтьюс, усаживая свой великолепный зад за письменный стол. Сегодня на нем бледно-серые брюки, голубая рубашка на пуговицах и галстук в стиле "В поисках Немо". Стетоскопа пока нет. У него двенадцать баллов из десяти, о чем свидетельствуют мои влажные трусы.
— Чем могу быть полезна, док?
— У нас проблема.
— Вы можете рассказать подробнее?
— Боюсь, ты не справилась со своей так называемой простой работой. — Он бросает мои слова обратно в меня, его лицо безмятежно.
У меня сердце замирает в горле, а на руках выступает пот, которым можно смазать бегемота, пока он не спеша включает компьютер и просматривает какую-то программу, которую я не могу различить, а затем поворачивает монитор в мою сторону. Я узнаю размытые кадры с камер наблюдения, установленных вокруг клиники. На них видно, как я сижу за стойкой регистратуры, читаю "Миллиардера и принцессу", закусывая нежирным Принглсом и запивая кофе со льдом. Я прищуриваю глаза, пытаясь придумать оправдание своему поведению. Правда в том, что доктор Лерер и доктор Мэтьюс — хирурги, специализирующиеся на врожденных дефектах. Они работают за пределами клиники три раза в неделю, поэтому здесь обычно не так много народу. У меня неприлично много свободного времени, а все интересные сайты заблокированы на компьютере в регистратуре, поэтому единственным источником развлечений остается чтение.
— Ты видишь, в чем здесь проблема? — Его голос холоден, а презрение в его тоне вызывает у меня желание дать отпор. Вместо этого я слабо киваю. Мне нужна зарплата.
— Что ты читала? — Он проводит рукой по невидимой пыли на столе.