Кто б со стороны подглядел: в голодном и холодном Кремле, в чьём воздухе разлита вражда, жаркий поединок образов любви; Нариман - Мамед Эмину, Мамед Эмин - Нариману, и не вспомнить теперь, кто первый умолк, не сумев ответить строкой о земной любви.
Мамед Эмин: Она как жемчуг - не просверлена, а Нариман - похожее: Жемчужину рубином он просверлить хотел.
М.Э.: И поладил с ней, как с нижней верхняя струна.
Н.Н.: Миг один ему остался - крепость сокрушить, и бушующее пламя влагой потушить.
М.Э.: Редкий жемчуг, сокровенный, в раковине был, он жемчужницы бесценной створки отворил.
Н.Н.: Но железо было остро и горяч огонь.
М.Э. (не помнит, но прежде им было произнесено): То, о чем не подобает разговор вести, говорю тебе, читатель, Бог меня прости.
А Н.Н. ему в ответ: Мощь духовная в уменье страсти побеждать.
На это М.Э. (вспомнил!): Рыба вольная из сети в водоем ушла, кажется, так.
...Прятаться не от кого, разве что от бывших своих: конец войне, перебрался в американскую зону (визу в швейцарский Фрайбург не получил), а оттуда в Стамбул. Земляк явился, Али Туран, солдат бывшего азербайджанского легиона. Что вы? - доказывал он американцам, в чью зону бежал.- Какой я азербайджанец? Я тюрок! - чтоб союзники не выдали его советским оккупационным войскам: предательская договоренность есть - всех пленных по национальным квартирам, а это - гибель. Но если тюрок - может отправляться в Турцию. В Стамбуле встречал Мамед Эмина, когда тот прибыл сюда с Лильяной-Лейлой, бездомный, почти нищий,- приютили, помогли. Мамед Эмин спас его однажды от гибели: вздумали смельчаки разыграть в плену историческую драму Самеда Вургуна Вагиф, она была популярна диалогами персидского шаха-тирана Каджара с вольнолюбцем-поэтом Вагифом, везиром Карабахского ханства. Донёс земляк-одноклассник, их всем классом тогда на войну отправили - Али Турана, Зию Первого, который донёс, потом избрал себе псевдоним Роман, мол, жизнь моя - это роман, дескать, Али Туран декламирует стихи коммунистического поэта. Да,- сказал Мамед Эмин, идеолог легионеров, гестаповцам, отводя от Али Турана беду,- поэт живет в коммунистическом Баку, но клеймит в образе шаха Каджара кровожадного тирана Сталина (скорее, подумал при этом, вашего Гитлера, нежели Сталина, пред которым!), так что стихи формируют у легионеров гнев к большевикам.
Еще у них был одноклассник, призванный в армию, тоже Зия, но Второй, драчун из драчунов, сумел выйти из окружения, потом... - дороги войны неисповедимы: Зия Первый с горсткой отчаянных легионеров защищал Рейхстаг, а штрафник Зия Второй штурмовал его, о чем они узнали, встретившись стариками на каком-то международном форуме мира,- первый как подданный Турции, а второй... не ясно, какой страны гражданин: СССР рухнул, в Азербайджане хаос.
Сердечный малый Али Туран: рыжая копна волос на голове, женился недавно на знатной турчанке из султанского рода, заглянет к Мамед Эмину с какой новостью, восторженно горят глаза:
- Трумэн Сталину нос утёр, ультиматум послал, чтобы убирался из Иранского Азербайджана, не то бросят на Москву атомную бомбу!
- Не радоваться, - озадачил гостя Мамед Эмин, - а плакать! - И пояснил: - Дело шло к объединению Азербайджана, некогда разделенного царем и шахом на северный и южный, если б не ультиматум Трумэна, заставляющий Сталина покинуть Иранский Азербайджан...- Отдышаться, астма замучила, Али Туран терпеливо ждёт: болеет аксакал. - ...Империя Сталина не вечна, и тогда Азербайджан остался бы единым государством. А ныне что? - И про себя: О каком единстве толкуешь? Мустафу Кемаля вспомнил, как тот ему: У вас, мне говорили, вы все еще делите нацию на бакинцев, гянджинцев, ленкоранцев... напомните еще, - и Мамед Эмин напомнил про шекинцев, карабахцев... - а мы, добавил Мустафа Кемаль, - запрещаем употребление различительных племенных наименований, все мы турки, это закреплено в конституции.
... Наримана давно нет, Кобы-Сталина тоже, умер в день, когда в Турции праздновалось пятисотлетие завоевания Константинополя, ставшего Стамбулом, Ислам бол, или Много ислама, пишет воспоминания о своем давнем спасителе, которого прежде не раз спасал сам, кто мог знать, кого спасал? - записки пространные, договорился с газетой Дюнья (Мир), из номера в номер будут печатать- о величайшем тиране всех времен и народов, плюс демагоге, диктаторе, террористе-казнокраде, императоре, достойнейшем потомке всех прошлых неронов и чингисханов. Еще о чертах его духовной физиономии: ограниченный и хитрый, мстительный и вероломный, завистливый и лицемерный, наглый и хвастливый, упрямый... - сколь наивны были предшественники, и Нерон - дитя. Скоро, чувствует, и его самого не будет. Одно лишь близкое существо - верная полька Лильяна, его Лейла. Поймал бакинскую волну, родные звуки: и речь, и музыка Узеир-бека. Мамед Эмин вычеркнут из памяти народа, кто о нем знает? Впрочем, вычеркнут и Нариман, это вроде утешения, объявленный... - о, гримасы истории: Нариман, который трубил о братстве наций, поддакивая лицемерным вождям, - националист?! Возглавлявший, как о том кричали со всех трибун, власть трудящихся, и - враг трудового народа?.. Волна, на которой только что звучал божественный голос Бюль-Бюля (газель Низами Без тебя), и стамбульская квартира Мамед Эмина была залита щемящей мелодией, она плыла над огромным городом, самым красивым в мире, вдруг заглохла, пошли хрипы-помехи, мешанина чужих речей, а потом гнетущая тревожная тишина. Узнать бы: в раю Нариман или в аду?
По деяниям быть тебе, Нариман, в аду, но помыслы твои были чисты и искренни, и потому блаженствуешь, надеюсь, в раю. Мой путь, как ты видишь, привел к тупику, но и твой не вывел на светлую дорогу. Хоть изредка поглядываешь на земные дела, Нариман?
ГЛАВА ПУНКТИРОМ, или КЛЮЧИ В РАЙ,
и республика заживет свободной, счастливой, множество эпитетов выстроилось, независимой жизнью.
... Наримана младолевые обвиняют в попустительстве к бывшим: к Гаджи, к царским (и мусаватским!) генералам - военному министру Мехмандарову, его заместителю генералу Шихлинскому... - удержать нити власти, не поймет, накоплен уже достаточный опыт,- кто реально правит здесь, в Азербайджане.
Ты правишь. Ну да, декреты. И безответные просьбы.
Ты о Соловках, чтоб сосланных оттуда вернули?
Что ж, пора во всеуслышанье рассказать о некоторых итогах советского строительства в Азербайджане, этой изнурительной борьбе.
Думал, на блюдечке? Вот тебе власть, а с нею ключи от врат рая.
Увы, как началось - так и пойдет. И обвинят во всех грехах потомки тебя: ты поверил, ты пригласил, ты изгнал, а теперь, снявши голову, плачешь по волосам (тюркский бы какой вариант!).
Но еще не поздно.
Хотя бы предупредить!
Кого?
(Взять в губы травинку, как это бывало в Астрахани, и задумчиво уставиться, не ввязываясь ни в какую борьбу, в медленно текущую реку со всею неторопливою на ней жизнью - баржами, пароходами, гудками, рябью, веслами, парусами, плеском волн, тиной, выброшенной на берег, птицами) - написал и вычеркнул, но оставил, не вымарал, читается, хоть и зачеркнуто, это как в учебнике по логике, который штудировал, чтоб экстерном сдать экзамены, получить диплом для поступления в университет: вычеркнул, ибо неостроумно, банально, но отсюда вовсе не следует выводить силлогизма, что все невычеркнутое - остроумно и оригинально).
НЕМЕРКНУЩИЙ, ибо под фитилем, кого держит поплавок,- неиссякающее масло нефтяное, МАЯК как будто светит, и Нариман никогда до конца не признается, что ошибался, служил неправому делу.
Изначально идея (мысль?) была - опереться, забыв о былых притеснениях, на мощь Красной Армии, погасить братоубийственные войны... - нет, об армии ни слова, отложить армейские свои возмущения: грабежи, бесцеремонное хозяйничанье... и, завоевав независимость (но с помощью армии!), стать властелином судьбою данного тебе богатства - нефти, образцом - тут не может быть иных мнений - для всего мусульманского, тюркского мира.
Нет, упреки есть поважней. И не упреки - беда. Так и заявить, подводя итоги и не веря, что эти мои записки, коих накопилось немало, способны хоть что-то изменить. Новая безответная телеграмма в Москву, копия ПредЧК: В связи с созданием АзКрасАрмии и недостатка комсостава, владеющего тюркским языком, вернуть офицеров тюркского происхождения, высланных из-за ссор (шифр: репрессированных) в Холмогоры Архангельской губернии, - будто в Москве не знают, где находятся эти Холмогоры. Освободить из концлагерей, тюрем, домов заключения лиц как гражданского, так и военного ведомств, подвергнутых репрессии, пока я был в пути, следуя в Азербайджан за армейскими частями, впрочем, и сегодня тоже, Особыми отделами 11-й армии, АзЧК, Моргика, Водтранса, другими учреждениями. Ввиду неполучения ответа текст передаю вторично. Может, превратим Баку, как и всю страну, в тюрьму, откроем новые дома заключения? Или на бумаге так пишется - вызволить из рабства угнетенный Восток? Когда в древности строился дом, во главу угла лилась кровь. Если во главу нашей политики тоже нужно положить кровь, то кровь непременно прольется.