Психиатры в таких случаях говорят, что у человека нет установки на воздержание. Промучившись какое-то время, человек рано или поздно махнет на все рукой и забывает о своей решимости. Мне многие рассказывали, что пытались бросить таким образом, но мало кому это удалось. Можно бросить только в том случае, если сделать это резко, сразу. Решил, что все, пора бросать, и в ту же минуту (не завтра, не через час и не после "последней" сигареты или "последней" затяжки) выбросить все имеющиеся дома сигареты, зажигалки и пепельницы. Если человек оставляет начатую пачку сигарет или прячет её, то, значит, он ещё не решился и в глубине души теплится трусливая мысль: "Если мне будет очень трудно, если не получится, то я сделаю всего одну затяжку, а потом все – бросаю окончательно и бесповоротно." Это значит, что ещё существует эта незримая связь.
Очень легко составлять планы, но ещё легче их не выполнять.
В. Георгиев
Со спиртным то же, что и с курением. Только сразу, только сию же минуту, не оставляя для себя никаких лазеек. Не завтра и не через неделю, иначе ничего не получится. И с самого начала сказать себе, что будет трудно, очень трудно, но всего лишь несколько дней. Но эти несколько дней нужно перетерпеть обязательно.
Первое время вы будете смотреть на часы и говорить себе: "Я уже три часа не пью, я уже полдня не пью, я сутки не пью, я три дня не пью, я уже неделю не пью", – и так далее. Для ваших близких это может показаться смешным: "Подумаешь, он целый день не пьет! Другие не пьют месяцами и не хвастают этим, как великим достижением". Но им не понять мучений человека, имеющего зависимость (неважно от чего – от алкоголя или от никотина).
Для самого человека, который воздерживается, предпринимая для этого героические усилия и борясь с собой ежеминутно, – это действительно тяжелая внутрення борьба, и ему есть чем гордиться. Тем, кто сам не бросал, – этого не понять. Тем, кто не имеет зависимости, – тем более. Я это знаю, я наблюдала эти мучения у многих моих пациентов и знаю, как это трудно. Но это вполне возможно и преодолеть влечение вполне по силам.
Моим пациентам было проще – они имели возможность поделиться со мной, рассказать, как им нелегко, и получали мое ободрение и психологическую поддержку. А ведь так важно, когда в трудную минуту тебя поддержит человек, которому ты можешь рассказать все, который тебя поймет и посочувствует!
Михаил начал выпивать во время работы за границей. Работы было много, он очень уставал, на развлечения не оставалось ни времени, ни сил. Как-то жена предложила ему выпить немного "для тонуса". После этого он стал выпивать регулярно, почти ежедневно, но только дома, с женой. На работе это тщательно скрывал. Если собирались коллеги отметить чей-то день рождения или праздник, Михаил не отказывался от приглашения, но никогда не пил более 3 рюмок, но дома мог выпить гораздо больше, особенно в вечер пятницы и субботы. Жена сама предлагала ему выпить, если видела, что он очень устал, никогда не упрекала в последующем.
Позже, уже вернувшись на родину, Михаил стал встречался с друзьями и, с его слов "надирался до поросячьего визга". Иногда они пили у кого-то дома, иногда выезжали на его дачу, ходили вместе в баню. После такой "встряски" мог неделями не пить. Затем снова напивался, иногда по несколько дней подряд, если на праздники они уезжали за город. Если друзья были заняты, пил один.
Однажды после переговоров, где он выпил только 3 рюмки , свою "официальную дозу", как он её называет, ему очень захотелось выпить. Михаил напился в ресторане и потерял портфель со служебными документами. До этого случая репутация его была безупречной, за него вступились друзья и только поэтому его не понизили в должности. Этот случай его "отрезвил". На некоторое время он совершенно прекратил употребление спиртного, с головой окунулся в работу, не пил 2 года.
Снова стал выпивать, познакомившись с молодой женщиной. Полтора года Михаил пил ежедневно, до 1000.0 – 1200.0 г коньяка. Ему стало трудно работать, хотя сам он не считал это похмельем, а полагал, что из-за скандалов с любовницей у него просто "расшатались нервы". У него повысилось давление, несколько раз он вынужден был брать больничный лист, ездил в санаторий. В возрасте 49 лет перенес микроинфаркт.
После выхода из больницы прекратил употреблять спиртное. Одновременно охладел и к своей любовнице, как он сам говорил, "однажды утром проснулся другим человеком", и резко порвал с нею отношения, но её слова, сказанные на прощание: "старый импотент" и прочие в том же духе, "засели в мозгу", и Михаил периодически возвращался к этой мысли, обдумывая, действительно ли это так или она сказала со зла. Чтобы проверить это, встретился с одной из прежних любовниц. Но, привыкнув выпивать во время свидиния, без спиртного оба чувствовали себя скованно, к тому же давно не виделись, отвыкли друг от друга, и как она ни старалась, он впервые оказался несостоятельным. По его собственному признанию, для него это был удар, которых никогда ранее он не испытывал. Будучи всегда уверенным в себе, Михаил впервые растерялся. Вновь появились боли в сердце, он не мог заснуть, анализировал, действительно ли уже несостоятелен как мужчина, но проверить это опасался, успокаивая себя тем, что просто переутомился.
Стал вновь выпивать, ежедневно, но понемногу, так как врачи категорически запретили ему спиртное. Однажды в гостях у приятеля выпил примерно 250.0 коньяка, после чего вошла новая гостья, от которой "вновь забилось сердце". Весь вечер он провел с ней, вместе они много выпили, а затем она увезла его к себе, и он вновь "ощутил себя полноценным мужчиной". После этого Михаил махнул рукой на советы врачей и на свое здоровье и стал пить, как и прежде, сказав себе : "Один раз живем, лучше я буду пить, и тогда у меня все нормально, чем ощущать себя трезвым импотентом".
Михаил сразу повеселел и на работе все складывалось удачно. Но по утрам стало мучать похмелье, хотя сам он этого по-прежнему не сознавал и алкоголиком себя не считал. Даже в возрасте 50 лет он мог выпивать по две-две с половиной бутылки коньяка. Перенес ещё один инфаркт, но пить не бросил – без спиртного своей жизни не представлял.
Я видела его в разных состояниях – и трезвым, ироничным и чуть высокомерным, и после двух бутылок коньяка, и утром, когда он напряженный и бледный заезжал к своей любовнице Лене (она была моей соседкой) и срывающимся голосом просил её охладить шампанское (обычно он пил только коньяк), а потом трясущимися руками подносил бокал и с жадностью выпивал в несколько приемов всю бутылку; через несколько минут его лицо розовело, мышцы расслаблялись и появлялась улыбка.
Мы неоднократно беседовали, Михаил был довольно откровенен, особенно будучи в состоянии опьянения, тем не менее, никогда не признавал себя больным алкоголизмом. Выпив сколько ему хотелось (иногда он приезжал уже сильно навеселе), он со снисходительной улыбкой говорил: "Ну, доктор, я готов, давайте продолжим наше интервью". Обычно при этом присутствовала Лена, но от неё у него не было секретов.
Михаил никогда не соглашался со мной, что у него есть признаки алкоголизма, насмешливо улыбался и говорил : "Алкоголики – это те, кого вы лечите, милый доктор, а я в вашем лечении не нуждаюсь. Когда захочу, я сам бросаю пить и сейчас в любой момент могу остановиться. Хотите на спор продемонстрирую?". И действительно, он мог прекратить прием спиртного в тот вечер, хотя выпил уже не менее 2-х бутылок коньяка, и по всем известным закономерностям алкогольной болезни следовало бы ожидать утраты контроля. Но даже после такого количества алкоголя Михаил оставался корректным, никаких нарушений поведения у него не наблюдалось. Его опьянение, в основном, проявлялось в его откровенности. Трезвый, он был закрыт, малоразговорчив, на все вопросы отвечал шутливой репликой, но ничего о себе не рассказывал.
Он был одним из немногих моих пациентов, которые столь подробно изучили самих себя и свою зависимость от алкоголя и могли это подробно описать. Например, влечение к спиртному Михаил описывал так: "Как будто у тебя внутри какая-то заноза, и мешает, и вытащить не можешь. Пытаешься отвлечься, одной половиной мозга думаешь о делах, а другой о бутылке коньяка в сейфе, и как в детстве ковыряли болячку – и больно, и как-то даже приятно, так и эта заноза. Думаешь, а может все же не стоит, выпью потом, вечером, а как-будто другой человек говорит – да подумаешь, все равно работа не идет, давай уж выпей и успокойся. Бывает, подойду и открою сейф, уже и бутылку достану, но нет, ставлю на место и опять сажусь за стол, опять помучаю себя немного. Потом думаю, ну чего так мучаться, кому хуже от этого, я-то сам знаю, что только лучше станет. Встаю, наливаю. Одной мало, ни то, ни се, быстро ещё две. И все. Теперь знаю, пойдет первая волна – это то, что мне было надо. И работа пошла, и то, над чем бился, сразу сложилось. Часа на два меня хватает. Но по второму разу я уже не сопротивляюсь. Прошу секретаршу сделать кофейку покрепче, и вместе с кофе коньяк – это то, что надо. По мне не заметно, даже если я бутылку выпью. Да мне и не перед кем отчитываться. А то, что коньяком пахнет, так от настоящего мужчины так и должно пахнуть. Мне ещё никто не говорил, что это плохо. Сейчас от всех толковых людей пахнет хорошим напитком и дорогим одеколоном. Дело я делаю, а что пью – это никого не касается".