И когда джип затормозил подле дома, Дрю с Ноем поглядели на Тэйлор.
— Что теперь?
— Поначалу снесем все это внутрь и закажем пиццу, — проговорила она.
— Пиццу?
— Я только завтракала. Самое меньшее, что вы можете сделать, — это накормить меня.
— А пока мы будем ждать пиццу?
— Мы с Ноем разгрузим джип. — Она протянула руку за ключами от дома. — Твоя работа — рассчитать, как поставить елку в крестовину.
— А это сложно? — спросил он.
Тэйлор вышла из машины, помогла Ною спрыгнуть, а потом ответила:
— С технической точки зрения вставить дерево в крестовину — не проблема. Фокус заключается в том, чтобы заставить дерево стоять. Я обязана предупредить, — произнесла она с деланной суровостью, — что деревья с характером обладают тенденцией противодействовать общепринятым методам постановки.
— Дерево с характером? Вот, оказывается, как вежливо и благопристойно называется наша елка! — Дрю усмехнулся, а затем пришел в себя: — Неужели ты полагаешь, что я с этим справлюсь?
— Обязательно. Пошли, Ной, занесем все это внутрь, пока опять не пошел снег.
Дрю смотрел, как они обошли машину и открыли заднюю дверцу. Он наблюдал, как Ной взял и взвалил на себя мешок. Словно крохотная рабочая лошадка, сын просеменил по двору, и лицо его выражало полнейшую сосредоточенность. А когда маленький мальчик поставил мешок на крыльцо, то проследовал назад с опущенной головой и с той же серьезностью.
С грустью отметил Дрю, что другие дети обязательно бы остановились по пути, чтобы слепить снежок из еще не растаявшего, лежащего по углам снега, или попытались бы прокатиться по скользкой дорожке в резиновых сапожках. Но вместо этого Ной молчаливо ждал, когда в его протянутые руки попадет следующий мешок. Но прежде, чем Дрю надумал, чем развеселить сына, Тэйлор сделала вид, будто уронила приготовленный мешок. Потрясенный Ной разинул рот и бросился его поднимать.
— Готово! — улыбнулась Тэйлор и высоко его вскинула.
Когда мальчик понял, что с ним играют, то откуда-то, из потаенного места, на лицо пришла легкая улыбка, и раздался тихий смех. От этих двоих буквально исходило волшебство, решил Дрю, видя, как, в конце концов, Тэйлор передала мальчику мешок. Она взъерошила ему волосы, повернула его в сторону дома и подтолкнула, наблюдая за ним с таким выражением лица, которое делало ее дьявольски красивой и душераздирающе напоминало материнское лицо.
В эту минуту у Дрю опять перемешались желания иметь настоящую семью и обладать Тэйлор, точно так же, как много лет назад, когда он почти все время проводил в доме Бишопа. Отделить одно чувство от другого было невозможно. И к нему закралась мысль, что чем больше он будет находиться с нею рядом, тем невозможнее станет подобная задача.
Все еще улыбаясь Ною, Тэйлор забрала из джипа последние два мешка и бедром захлопнула заднюю дверцу.
— Не забудь крестовину. Она на заднем сиденье. И не забудь отпилить сантиметра два, чтобы срез был свежим. Дереву тогда легче впитывать воду.
— Не забуду.
— Канадский бекон сойдет? — спросила она, остановившись рядом.
— Мой любимый.
В унисон Тэйлор и Дрю заявили:
— С тоненькой кожицей?
Дрю рассмеялся.
— Сгодится.
— Отлично. Я пошла звонить, — сообщила она, а снег в это время стал падать крупными хлопьями, и одна крупная снежинка опустилась ей на верхнюю губу.
Ее розовый язычок высунулся, чтобы снежинку слизнуть, завораживая его, вынуждая заняться ее ртом. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Дрю подложил ей руку под подбородок. И когда упала еще одна снежинка, большим пальцем он прикрыл ее в тот самый миг, когда она свалилась на нижнюю губу Тэйлор. Хлопья снега стали символом холода, окружившего влажное тепло ее рта. Случайно или преднамеренно, она коснулась языком подушечки его большого пальца, когда он заскользил поперек ее рта.
Это краткое прикосновение вызвало восторг в каждой клеточке его тела, потрясая Дрю пробужденной в нем страстью. Как может нечто, столь бесхитростное и мимолетное, оказаться подчеркнуто эротичным? Потому, что это подсознательная прелюдия к любовной игре. Потому, что прикосновение язычком было инстинктивной реакцией на касание пальцем. Она тоже это понимала. Он видел это по выражению ее глаз, по тому, как она отстранилась, чуть ли не запаниковав.
— Ну… мне лучше пойти в дом. Идет снег. Ной ждет. И мне надо позвонить. Обед. — Она повернулась и убежала.
Столько оправданий. И все не настоящие. «Ты должен отстать от меня, — расшифровал их Дрю, вынимая перочинный нож и обрезая двойную пеньковую веревку, которой бойскауты обмотали елку. — Пока ты не позабыл, что больше всего пугает тебя».