Он ничего не понял! До нее дошло, что придется назвать все своими именами. Господи, как же ей этого не хотелось, не хотелось объяснять, но у нее не было выбора. Нельзя и далее играть с огнем. По крайней мере, ей нельзя. Лучше выложить все карты на стол и покончить с этим.
Она нервно заходила по комнате и, в конце концов, подошла к окну, поближе к нему. Они с Дрю были точно единственные две книжки, стоящие по краям библиотечной полки, между которыми остается обширное пустое пространство. Они целиком и полностью осознают присутствие друг друга, но порознь смотрят в ночь. Глубоко вздохнув, она медленно выдохнула воздух, а потом сказала:
— У тебя есть Пой.
— У меня есть Ной? — По спине прошел холодок, и он резким движением схватил ее за руку и рывком повернул к себе.
Лунный свет придал блеск ее волосам и ласкал ее лицо. Она одновременно выглядела несчастной и блистательной. Это сочетание несовместимого предостерегало его от поспешных выводов.
— То, что у меня есть Ной, не меняет происходящего между нами.
— Вот тут ты не прав. Меняет все. Ты и Ной — нечто вроде комплексной сделки с принудительным ассортиментом. Ты же сам говорил, что доверие ребенка — самая хрупкая вещь на свете. И ты должен понять, почему я отстраняюсь. Я не хочу иметь новую семью. Я не хочу к тебе окончательно привязаться.
Потрясенный, впившийся в ее руку, не сводящий с нее взгляда, он пытался понять, как же получилось, что он ложно истолковал исходившие от нее импульсы. Мечты, о существовании которых он даже не подозревал, пали под натиском ее признания. Как она могла одаривать его такими поцелуями и говорить о том, что не желает к нему привязываться? Как она могла инстинктивно понимать Ноя и не хотеть детей? Как он снова мог влюбиться не в ту женщину?
Но она не чувствовала себя неправой; она была права. Как всегда.
Он поглядел ей прямо в глаза в поисках ответа и ничего не нашел. Он чуть ей не поверил, но тут она потупила взор. И тогда он понял. Она все еще что-то от него скрывает. Что-то, беспокоящее ее гораздо больше, чем Мой. И тут каким-то необъяснимым образом с груди Дрю свалилась тяжесть, он вспомнил, как она сказала: «Я ничего не добилась». Если тайна любви заключается в том, чтобы давать больше, чем брать, тогда ему следует только выяснить, чего она хочет, и дать ей это.
— Ловко, но меня-то ты не обманешь, Мышка.
Вырвавшись, она проговорила:
— Я никого не собиралась обманывать. Я старалась быть честной.
— Я уже сказал: ловко. Но не более. — Он обнаружил, что беседует с ее спиной, ибо Тэйлор в это время деловито отыскивала на полу свои сапожки. — Если ты не хочешь семьи, то чего же ты хочешь, Тэйлор? Чего, как ты опасаешься, я не смогу тебе дать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тэйлор замерла. Вопрос попал в точку, и ей на сердце словно лег камень. Случайно или нет, но он задел самое больное место. Она почувствовала, что Дрю смотрит на нее, точно волк, выслеживающий отбившегося от стада ягненка, — уверенный в себе, но вечно голодный и поджидающий неверного шага.
Понуждая себя к действию, она подняла с пола замшевые сапожки, лежавшие именно там, куда она их кинула, — под обеденным столом. И только тогда, когда она их натянула, у нее хватило мужества посмотреть ему прямо в глаза. Из дальнего конца комнаты она ощущала возникшую между ними напряженность, а он терпеливо и внимательно ждал. Он никуда не спешил, он знал, что ответ неизбежен.
Она вздернула подбородок, стиснула кулаки и опустила руки по швам.
— Ты хочешь знать, чего ты неспособен мне дать? Уверенности.
— Не понимаю.
— Все очень просто. Если я свяжусь с тобой, то никогда не буду чувствовать себя уверенно.
— Но почему? — спросил он.
— Потому, что никогда не буду знать, хочешь ли ты меня ради меня самой, или ты хочешь меня из-за Ноя.
Как только она произнесла это, Дрю почувствовал себя, как сопляк, превращенный в отбивную на профессиональном ринге. К чертовой бабушке, он ведь даже не в состоянии защищаться! Ибо его чувства к ней теснейшим образом переплетались с тем, что ему хотелось для Ноя. Он запустил в волосы пятерню и попытался отделить одно от другого.
Тэйлор была горячей, нежной, остроумной, шикарной, преисполненной сострадания. Конечно, ему хотелось бы обрести ее для самого себя. Он уже давным-давно хотел обрести ее для себя, задолго до того, как появился на свет Ной, задолго до того, как он обрел право мечтать о том, как проснется с нею в одной постели. Не то, чтобы он хотел призвать на помощь все силы ада и убедить ее столь прямолинейным заявлением. Даже если он и попытается, Тэйлор не из тех, кто оценивает людей по их обещаниям, — только по их делам. Внутри у него все похолодело. Пока что у нее, благодаря его словам и поступкам, множество оснований полагать, что он ее просто-напросто использует в качестве эрзац-мамы для Ноя.