И когда он вышел, Тэйлор долгое время смотрела на дверь. Она вовсе не чувствовала себя в безопасности, ей казалось, что она очутилась в западне, куда ее загнала искренность его голоса. Внезапно она поняла, что ее ждет проклятие, если она это сделает, и ее ждет проклятие, если она этого не сделает. Поверить Дрю означало пожертвовать собственной жизнью. Поверить Дрю означало участвовать в школьных постановках, ходить на родительские собрания. Это означало мерить шагами комнату в ожидании, когда спадет температура у ребенка, или когда Ной вернется после свидания. Это означало вскакивать с места при ночном телефонном звонке и проверять в уме, кто уже дома, а кто еще нет, и снимать трубку в ожидании самого худшего.
Поверить Дрю означало поставить себя в то же положение, в котором она очутилась тринадцать лет назад.
Цена веры в Дрю была слишком высока. Она не в состоянии ее платить.
Тэйлор медленно оделась и спустилась вниз. Остановилась в холле, борясь с собой. Здравый смысл велел ей ехать домой, но она и этого не могла сделать. Она не могла поверить, но не могла и уйти. Пока не пройдет Рождество. Она ведь пообещала Ною.
Направляясь на кухню, она увидела Ноя со спины, сидящим на обычном месте в ожидании завтрака. Еда готова и ждет. Она услышала, как царапает сковородка о плиту, а Дрю задает вопрос:
— А ты уверен, что не хочешь французских гостов?
— Ага. Расскажи мне еще про этих ребят.
— Каких ребят?
— Ребят Тэйлор. — Ной аккуратно посадил Мишку на середину стола. — Тех самых, которым нужна всякая всячина. А почему у них нет всякой всячины?
В ней тотчас разгорелась искорка симпатии к Дрю. Мало ему сегодня одной трудной беседы. Она не была уверена, вытянет ли он еще одну, но он с блеском постарался объяснить, что такое медицинские счета, потеря работы и нехватка денег на еду, а также выбор между теплым пальто и новой игрушкой.
— Значит, игрушечная фабрика Тэйлор — это нечто вроде посланного нами чека, — заявил Ной. — Только там всякая всячина, а не доллары.
— Всякая всячина? — смеясь, переспросила Тэйлор, войдя, наконец, на кухню и при этом делая вид, будто она не подслушивала.
— Пожертвования во время парада, — уточнил Дрю с величайшим облегчением.
После прощальной речи она явно выглядела, как женщина, из которой выпустили воздух. Он не был уверен, был ли его нажим слишком сильным или слишком слабым. Он был даже готов к тому, что она бесшумно ускользнет через парадную дверь, но она оказалась тут, рядом с ним на кухне.
— Как ты сюда попала? — спросил Ной, обдумывая нечто важное и нарушая молчание.
— Она провела здесь ночь, — бесхитростно проговорил Дрю. Он не сводил глаз с Тэйлор.
Она слишком устала, чтобы ехать домой.
— A-а! — Ною стало неинтересно, и он начал чистить банан.
— Ты могла бы у него кое-чему поучиться, — тихо проговорил Дрю, переворачивая тосты.
— Чему? — спросила она, подходя поближе.
Но не слишком близко, отметил Дрю.
— Он мне верит, когда я ему что-нибудь говорю.
— Он верит в Санта Клауса, — прошептала она, когда Дрю передал ей тарелку. — А я нет.
Дрю держал руку на тарелке несколько лишних мгновений и, в свою очередь, прошептал:
— Ты не веришь в Санта Клауса? С таким же успехом ты можешь не верить в фей. Или в любовь.
Чреватая взрывом тишина воцарилась в кухне, пока он не отпустил тарелку, разрядив напряжение. Или, по крайней мере, не дав ему в данный момент взять верх.
К пяти часам вечера все в городе закрылось. Оркестр и самодельное оформление для парада были приготовлены на стоянке у школы, готовые к выезду на Главную улицу. Игрушечная фабрика стояла в голове процессии, ее трейлер с платформой традиционно шел первым, чтобы люди могли сразу же освободиться от принесенных пожертвований и спокойно аплодировать друзьям и родственникам. В параде мог принять участие любой желающий. Требовалось только заплатить городским властям по пять долларов и иметь костюм, музыкальный инструмент или украшенный транспорт для парада.
— Тэйлор, ты уже дважды все проверила. Пора двигаться, — уговаривал ее Дрю. — Ведь это парад добровольцев. Он не может быть идеален.