Резко затормозив, женщина неприветливо посмотрела на посетителей и сказала сиплым шепотом, который пронесся по старому дому, как ветер:
— Вы ошиблись дверью, дети. Уходите.
Лисе испуганно попятилась к двери, ей срочно захотелось уйти — уж очень неприятным был голос, а изо рта этой особы вдобавок шел неприятный запах с примесью вони сырого мяса и грязных носков. Но Булле остался стоять, с любопытством разглядывая женщину в кожаном пальто.
— Почему эти часы идут задом наперед? — спросил он и ткнул пальцем за ее плечо.
Женщина ответила, не оборачиваясь:
— Отсчитывают время, оставшееся до конца света. А ваше время уже истекло. Вон!
— А вот те? — Булле показал на другие часы. — Они стоят. Вы продаете сломанные часы?
— Какой вздор! — фыркнула хозяйка. — Эти часы показывают, что время остановилось. Может быть, они правы.
— Время не может остановиться, — сказала Лисе, успевшая взять себя в руки.
Женщина перевела взгляд на нее.
— Ты явно ничего не понимаешь во времени, глупая девчонка, поэтому закрой свой мерзкий рот. Дело в том, что все в истории происходит одновременно и всегда, снова и снова. Но у большинства людей такой маленький мозг, что они неспособны все схватывать сразу, поэтому думают, будто события происходят одно за другим. Тик-так, тик-так. А теперь все, больше у меня нет времени на болтовню, прочь отсюда, спасибо.
Она повернулась на своем коньке и подняла ногу, чтобы оттолкнуться.
— Это противоречие, — сказал Булле. — Если время остановилось, значит все оно принадлежит вам.
Женщина медленно повернулась к нему:
— Гм. Похоже, у лилипута мозг не лилипутский.
И все же уходите.
— У нас есть марка на продажу, — сказал Булле.
— Марки меня не интересуют. Вон.
— Марка тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года, — сказала Лисе. — А выглядит как новая.
— Как новая, говоришь? — Бровь хозяйки, похоже нарисованная черным и очень острым карандашом, иронически приподнялась. — Дай посмотреть.
Лисе протянула ей марку на ладони.
Женщина вынула из кармана лупу и наклонилась.
— Гм, — сказала она. — Феликс Фор. Откуда у вас это?
— Секрет, — сказала Лисе.
Теперь и вторая бровь хозяйки выгнулась дугой.
— Секрет?
— Так точно, — сказал Булле.
— Похоже, марка промокла, — произнесла женщина хриплым шепотом. — Кроме того, с края есть что-то белое… Вы мыли ее с мылом?
— Нет, — сказал Булле, не заметив предостерегающего взгляда Лисе.
Женщина вытянула указательный палец и поскребла марку длинным красным ногтем, потом сунула палец в рот — узкую щель на иссохшем лице. Пожевала. И тут взвились сразу обе ее брови.
— Чтоб вам провалиться, — прошептала она.
— Что-что? — сказал Булле.
— Покупаю. Сколько вы хотите?
— Не много, — сказал Булле. — Чтобы хватило на два билета в… Ой!
Он сердито посмотрел на Лисе, которая пнула его по ноге.
— Четыре тысячи крон, — сказала Лисе.
— Ах ты, кошка-девятихвостка![5] — возмутилась женщина. — Четыре тысячи крон за почтовую марку с изображением никчемного президента-покойника?
— Хорошо, три тысячи… — начал Булле, но вскрикнул, получив новый пинок по ноге.
— Четыре тысячи, или мы уходим, — сказала Лисе.
— Три тысячи плюс каждому часы, — сказала женщина. — Например, вот эти, которые идут медленно, — они для тех, у кого очень много дел. Или вот эти, которые идут быстро, — эти для тех, кому скучно.
— Да! — крикнул Булле.
— Нет! — сказала Лисе. — Четыре тысячи. А если вы не согласитесь в течение пяти секунд, цена поднимется до пяти тысяч.
Хозяйка лавки свирепо посмотрела на Лисе. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, поймав взгляд Лисе. Вздохнула, закатила глаза и с безнадежным видом воскликнула:
— Ладно, я согласна, девчонка-кровопийца.
Женщина умчалась на коньке за занавеску и вернулась, держа в руках пачку купюр, которую протянула Булле. Он поплевал на большой палец правой руки и стал их пересчитывать.