Трульс и Трюм смотрели на Булле, широко раскрыв рты. Пар вырывался оттуда, словно дым из печных труб.
— Он нам лапшу вешает, — прошептал брату Трюм.
— Но… — прошептал Трульс, — я верю ему, когда он говорит, что я хороший барабанщик.
— Это потому, что тебя легко обмануть, — прошептал Трюм.
— Да, меня легко обмануть, — кивнул Трульс.
— Будем бросать, — прошептал Трюм. — В голову.
— Да-да, разобьем его мерзкую башку, — подхватил Трульс и поднял руку с ледяным снежком.
— Позвольте, я немного облегчу вам кидание снежков в мою голову, дорогие братья Тране, — сказал Булле и снял с головы оранжевую шапку.
— Ха-ха! — засмеялись близнецы и отвели назад руки как можно дальше.
— А что это у него на голове? — спросил Трюм.
— Животное, — сказал Трульс.
— Я вижу, что животное, но какое?
— Маленькое животное.
— Может быть, это вошь?
— Да, — засмеялся Трульс. — У гномика водятся вши! Кидай!
— Приступайте. — Булле стоял совершенно неподвижно и улыбался. — Но как ваш добрый сосед, я обязан сделать предупреждение о последствиях бросания ледяных снежков в семиногого перувианского паука-упыря.
— Бросаем в голову! — крикнул Трульс.
— Подожди! — сказал Трюм. — Какое еще пре… предуп… ждение?
— Видите ли, — начал Булле, — будучи перувианцем, этот паук-упырь вырос в покрытых снегами, истерзанных постоянными войнами Андах, где снежки — часть суровой повседневной жизни. Вы слышали о тридцатилетней войне снежками? Нет? Хорошо, я скажу так. Если в Перри попадает снежок, он инстинктивно…
— Подожди! — сказал Трульс. — Что значит «ин-сти-нкт…»?
— Это значит «месть»! — крикнула Лисе и удивилась, услышав собственный голос. Но все равно продолжила: — Он заползает в ухо тому, кто бросил снежок. И ползет до самого мозга…
— Ой! — сказал Трюм.
Трульса так поразила эта новость, что он попробовал засунуть в ухо палец, но забыл, что на руках варежки.
— И начинает высасывать, — не унималась Лисе.
— Высасывать?! — хором закричали двойняшки.
— Пока не высосет… — прошептал Булле.
Трульс и Трюм машинально наклонились к нему.
— …весь мозг. — Он с хлюпаньем втянул ртом воздух, и двойняшки испуганно отскочили на шаг назад.
— Сначала из памяти исчезают таблица умножения и названия стран Европы, — сказала Лисе. — Потом все, чему учили в школе. — Ей показалось, что это не произвело впечатления, и она продолжила: — Ты забываешь ноты песни «Да, мы любим этот край», имена всех своих друзей, дорогу домой, и наконец ты забываешь, как тебя зовут.
Но Трюм только зевнул.
— А потом… потом… — продолжала Лисе, — потом…
Трульс поднял над головой руку со снежком.
— Ты разучиваешься есть, — сказал Булле. — Становишься тонким, как спичка, и умираешь с голоду.
Трульс и Трюм уставились на Булле широко раскрытыми испуганными глазами.
— Ну вот, опять, — заикаясь, сказал Трульс. — Он нам лапшу вешает!
— Фи! — сказал Трюм, протянул руку к голове Булле, потом вернул ее назад и раскрыл варежку.
В варежке сидел Перри.
— Ха-ха! — с триумфом произнес Трюм. — Я его схватил! Самый обыкновенный спаук!
— Оторви у него ногу! — крикнул Трульс и запрыгал. — Нет, оторви три ноги! И будет тогда трехногий перу… перуви… спаук-упырь!
— Я бы не советовал это делать, — сказал Булле.
Близнецы обернулись к нему.
— Всем известно, что трехногий перувианский паук-упырь втрое опаснее семиногого!
Близнецы уставились на паука.
— Лучше ты, — сказал Трюм и протянул варежку с пауком брату.
— Я? — сказал Трульс и отскочил. — Нет, уж лучше ты!
— Нет, ты! — сказал Трюм и взмахнул варежкой.
— Ты!
— Позвольте, это сделаю я! — вызвался Булле и отнял варежку.
Он осторожно взял Перри и усадил его себе на голову. Потом надел оранжевую шапку и отдал варежку Трюму.
— Но только тогда, когда вернусь домой, — сказал Булле. — Подобные операции с пауками должны проводиться при соблюдении строгих правил, специальной газовой горелкой, под наркозом и в присутствии взрослых. О’кей?
— О’кей, — тихо согласился Трюм.
— Пусть о’кей, — сказал Трульс.
— Желаю вам узнать еще много нового в этот прекрасный день, — сказал Булле.
И Лисе с Булле продолжили путь в школу.
— Я не знал, что ты способна на это, — сказал Булле, когда они отошли достаточно далеко.
— На что? — спросила Лисе.
— «Забываешь таблицу умножения и ноты „Да, мы любим этот край“». Ты сочиняешь лучше меня.