Лисе перебрала в памяти следы, которые они изучали на уроках биологии. Следы звериных и птичьих лап и когтей. Да, и правда совсем не то. Она кивнула.
— А на следы ботинок или сапог непохоже тем более, — продолжал Булле. — Мистика!
Он вышел на лед.
— Подожди! — крикнула Лисе. — Вдруг лед треснет…
Но Булле не слушал. Спокойно перебравшись на другой берег, он обернулся:
— Ну, ты идешь?
— Тебя лед выдержал, но для меня он может оказаться слишком тонким, — сказала Лисе шепотом, опасаясь, как бы фрекен Стробе не увидела их со школьного двора.
— Что? — крикнул Булле.
Лисе показала на лед.
Булле постучал по голове.
— Пусти в ход свои опилки под прической! Посмотри на следы! Тот, кто шел по льду, был больше тебя и меня, вместе взятых!
Лисе терпеть не могла, когда Булле корчил из себя умника. Поэтому она несколько раз топнула ногой по снегу. Представила себе, что скажет папа-комендант — или, еще хуже, что скажет мама-комендантша, — если она принесет домой записку от фрекен Стробе. Решила, что выслушивать такое она не хочет. И все равно пошла по льду. Ведь если уж тебе так не повезло в жизни, что твой друг — парень вроде Булле, остается только смириться.
Следы шли по широкой дуге через Ореховый лес, как гордо называли здесь горстку симпатичных деревцев, потом по Ореховому мосту, пересекали школьный двор и вели к лестнице в спортивный зал. Лисе и Булле открыли дверь и вошли.
— Смотри. — Булле показал на мокрые следы на полу.
Но в коридоре отпечатки было видно хуже, в раздевалках — еще хуже, а в пустом спортзале не видно вовсе.
— Обувь высохла, — сказал Булле и принюхался.
— А это что такое? — спросила Лисе, показав на штандарт школьного оркестра у стены за спортивными матами и старым конем.
Именно тут, в спортзале, проходили репетиции школьного оркестра, и Лисе с Булле в нем играли. Штандарт был синий с желтой вышивкой: «Орккестр школы „Укромный уголок“».
Булле двинулся к выходу, и Лисе заторопилась за ним. Она была умной и мужественной девочкой и не верила в привидения, монстров и прочие глупости («Ха! Да какой подросток может верить в такое!» — подумала она), но оставаться в зале одной ей не захотелось. По непонятной причине волосы у нее на голове норовили встать дыбом, что-то тут явно было не так, и от этого казалось, будто все происходит во сне.
Во дворе директор школы, возвышаясь рядом с сугробом, громогласно спрашивал, не расскажет ли кто-нибудь, кто же пришил брюки господина Гальваниуса к стулу. Булле и Лисе, стоя на крыльце спортзала, видели, как школьники бросают испуганные взгляды то на директора, то на Трульса и Трюма, которые стояли бок о бок, сложив руки на груди, и угрожающе зыркали на остальных.
— Никто не осмелится выдать Трульса и Трюма, — вздохнула Лисе.
— Наверное, фрекен Стробе права, — сказал Булле. — Большинство людей хотят жить в мире и покое и заниматься своим делом, не вмешиваясь в дела других.
Прозвучал звонок на урок. А может, это был звонок с урока. Какой странный сегодня день, подумала Лисе.
На последнем уроке странностей прибавилось. Лисе вдруг сообразила, что именно было не так в спортзале. Понимание ударило ей в голову внезапно, словно снежок, брошенный Трульсом или Трюмом. Штандарт школьного оркестра! Она видела его сотни раз, и на нем всегда были вышиты желтые буквы: «Оркестр школы „Укромный уголок“». А когда они зашли в спортзал, надпись изменилась: «Орккестр школы „Укромный уголок“». В первом слове стало два «к»! Лисе похолодела. Разве такое возможно?
Прозвенел звонок с урока, и Лисе повела Булле в пустой спортзал, где они подошли поближе к штандарту. Булле медленно прочитал все буквы:
— О-р-к-е-с-т-р ш-к-о-л-ы У-к-р-о-м-н-ы-й у-г-о-л-о-к.
— Но в первом слове была лишняя буква! — в отчаянии сказала Лисе. — Правда!
Булле глубокомысленно сложил руки пирамидкой и обернулся к ней:
— Может быть, доктор Проктор изобретет какое-нибудь средство, чтобы обуздать твое воображение, дорогая.
— Воображение тут ни при чем! — крикнула Лисе.
Булле примирительно похлопал ее по спине:
— Успокойся. Ты знаешь, в чем разница между тобой и мной, Лисе?
— Нет. Впрочем, да, знаю. Почти во всем.
— Лисе, разница в том, что я, будучи твоим другом, слепо верю всему, что ты говоришь.
— Наверное, потому, — сказала Лисе, — что я всегда говорю правду.
Булле задумчиво посмотрел на штандарт:
— Мне кажется, пора посоветоваться с нашими друзьями.