Далекое эхо последний раз повторило звук выстрела и стихло в горах.
Яков Абрамович встал, шатаясь, и подошел к убитому басмачу. Он сел на камень возле окровавленного трупа. Вдруг почувствовал смертельную усталость. В горле пересохло, хотелось пить. Он заковылял к речке, с трудом лег на живот и стал жадно пить ледяную воду. Пил до тех пор, пока не стало больно зубам. Тогда он немного отполз от воды и уснул. Спал, вероятно, долго, потому что, когда проснулся, солнце низко спустилось к вершинам гор и прохладные тени легли на склоны ущелья.
Недалеко блеяли овцы. Стадо шло по ущелью.
Яков Абрамович сел, и сразу сильно кольнуло в плече. Он вспомнил все подробности боя и свои раны и понял, что эти овцы и есть стадо, украденное басмачами. Он достал второй индивидуальный пакет и заново перевязал плечо и ногу, тихо мурлыкая старую песенку. Потом он встал, сильно хромая, обошел стадо и согнал овец вместе. Зачем-то хотел пересчитать их, но, досчитав до сорока, сбился и пошел по тропинке. Одна из овец увязалась за ним. Он бросил в нее камнем. Камень подскочил и звонко шлепнулся в воду. Овцы сбились в кучу и, кашляя, легли на землю.
Яков Абрамович пошел по тропинке. Он шел до темноты. Стемнело сразу, и он сбился и не знал, куда идти. Тогда он нашел расщелину между двумя большими камнями, заполз в нее и лег на спину. В темную щель было видно небо и мигали звезды. Где-то недалеко ухнула сова. Было очень хорошо лежать так, и плечо болело совсем не сильно.
Яков Абрамович уснул и спал, пока не замерз. Проснулся дрожа. Пальцы ног закоченели, надоедливо ныло плечо, и хотелось есть. Он вылез из расщелины и сел на камни. Все вокруг было черное, и он совершенно ничего не видел. Начала болеть рана и на ноге.
Вдруг показалось, будто что-то лезет на него из темноты, и он сказал: "Киш, ты..." и крикнул как только мог громко. Раскатистым громовым басом ответило эхо, потом кто-то визгливо захохотал в горах, и стало очень страшно. Он вскочил и попробовал идти, но не смог наступить на раненую ногу и упал. Хотел потереть раненое место, и рука попала во что-то теплое и липкое. Вся нога была в крови. У него закружилась голова, и он потерял сознание.
Очнулся Яков Абрамович утром. Солнце стояло высоко, и горы расстилались перед ним и сверкали ледниками. Ему очень хотелось есть, но он не мог пошевельнуться. Все тело ныло, и тупо болело плечо. Во рту пересохло, стучало в висках, и красные круги плавали перед глазами.
С трудом он повернул голову и в пяти шагах увидел большого горного козла. Козел стоял, слегка пригнув рога, и не мигая смотрел на него круглыми, широко расставленными глазами. Осторожно, чтобы не испугать его, Яков Абрамович стал двигать правую руку вдоль тела, нащупывая маузер.
Козел сделал несколько шагов и снова остановился неподвижно. Наконец Яков Абрамович вытащил маузер и медленно поднял руку. Рука дрожала. Яков Абрамович выстрелил и промахнулся. Козел прыгнул в сторону. Яков Абрамович хотел стрелять ему вдогонку, но маузер только тихо щелкнул - патронов больше не было.
Тогда Яков Абрамович заплакал. Он плакал, как маленький ребенок, зажмурив глаза, горько всхлипывая и задыхаясь. Потом он затих, и ему показалось, что сейчас он умрет; и он удивился, почему перед смертью не вспоминается вся жизнь, как описано в книгах, но он ни о чем больше не думал. Солнце начало припекать, и ему показалось, будто боль немного утихла. Он услышал голоса и топот копыт, и он решил, что это начинается бред, но раздвинулись кусты и лошадь стала над ним. С лошади спрыгнул человек в овчинном полушубке, и его лицо показалось знакомым Якову Абрамовичу, - только, может быть, ему снился недавно этот человек? Потом он вспомнил, что это вчерашний киргиз, который хорошо говорил по-русски.
- Я говорил тебе, джолдош...* - сказал киргиз, нагибаясь к нему.
_______________
* Д ж о л д о ш - товарищ.
Кто-то подошел еще и стал с другой стороны. Яков Абрамович не мог повернуть головы и не видел, кто это.
- Я говорил ему, товарищ начальник. Он слабый совсем... - говорил киргиз, и тот, второй, тоже нагнулся над раненым. Яков Абрамович увидел гимнастерку с зелеными петлицами, ремни и звезду на зеленой фуражке. Лицо было трудно разглядеть: туман плыл перед глазами. Яков Абрамович смущенно улыбнулся и сказал шепотом, громко не мог:
- Я действительно, кажется, немного ослаб, но там, около ручья, бараны, а я не знаю, что с ними делать...
1936