Наконец ему пришла в голову мысль: они собираются убить меня.
С большим нажимом Брэдли провел пилочкой по дентину верхнего резца и клыкам. Джейсон издал душераздирающий вопль, когда пилочка для ногтей оцарапала чувствительную мякоть его зубов. Он никогда не испытывал такой боли—такого страдания. Боль пронзила весь его рот, как электрический разряд. Ему казалось, что его десны пульсируют, бьются так же быстро, как и его сердце. Затем он почувствовал вкус крови. У него текла кровь из слизистой мякоти.
Слезы хлынули из его глаз, он закричал:
- О Боже! Нет, Боже, нет!
Его слова исказились, когда он издал еще один вопль. Брэдли подпилил нижние зубы, пока не коснулся мякоти. Он вздрогнул, когда из одного из его зубов брызнула струя крови. Он отступил назад, отдышался и осмотрел повреждения. Передних зубов Джейсона—верхних и нижних—почти не было, из пульпы сочилась кровь. Его язык яростно махал, как хвост возбужденной собаки.
Бенни подошел поближе, чтобы сделать крупный план. Хотя сквозь дыры в капюшоне были видны только его глаза, его зубастая улыбка была очевидна.
Брэдли положил пилочку для ногтей в сумку и просмотрел остальные свои принадлежности. У него было множество вариантов: молоток, отвертка, пила и многое другое.
Перекрывая крики Джейсона, говоря громко, но не совсем крича, он сказал:
- Я не знаю тебя, Джейсон, но я знаю твой тип. Ты думаешь, что ты дерьмо, не так ли? Ты думаешь, что можешь взять любую женщину, какую захочешь, трахнуть ее, а потом обращаться с ней как с мусором, верно? Я думаю, что на самом деле тебя нельзя винить во всем. Эти женщины попались в твою ловушку, потому что были соблазнены, не так ли?
- Нет, чувак, - закричал Джейсон, его слова были невнятными. - Нет, нет, нет, нет.
- Да. Да, Джейсон, я прав. Впрочем, у тебя больше не будет девочек. Даже если ты выберешься отсюда живым, в мире не найдется дантиста, который смог бы исправить эту улыбку без зубных протезов.
Кровь брызнула у него изо рта, Джейсон сказал:
- П–пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, чувак, я... я умоляю... умоляю тебя. Я... я не могу дышать. Это больно...
- Это очень плохо, Джейсон, потому что мы еще не закончили.
Брэдли вытащил руки из сумки. В одной руке он держал зажигалку, а в другой – пропановую горелку. Он зажег горелку зажигалкой. Горелка громко зашипела, когда вырвалось голубое пламя. Джейсону показалось, что на него рычит неодушевленный предмет. Он почувствовал тепло пламени с расстояния в метр.
Джейсон пробормотал:
- Я... я сделаю все, что угодно.
Брэдли едва расслышал мольбу молодого человека. Он решил, что так будет лучше. Он поднес пламя к левому уху Джейсона.
Джейсон инстинктивно дернулся вправо и неудержимо затрясся, так что пламя также обожгло его щеку, оставив красно-черную отметину на лице.
Брэдли сказал:
- Не сопротивляйся этому, малыш. Ты только делаешь себе хуже.
- Прекрати это! - заорал Джейсон.
Однако он знал, что Брэдли был прав. Он не чувствовал своей щеки после нескольких секунд жгучей боли. Он задавался вопросом, не сгорела ли она до костей.
Брэдли вернул пламя к уху Джейсона. Джейсон крепко зажмурился. Он попытался закрыть рот, но втягивающее устройство удерживало его открытым.
Когда он обжег ухо, наблюдая, как обугленный хрящ упал на пол, Брэдли спросил:
- Скольким женщинам ты причинил боль? А? Сколько браков ты разрушил? Сколько семей ты уничтожил?
Его глаза все еще были закрыты, Джейсон крикнул:
- Прости меня!
Брэдли убрал пламя от уха—или от того, что от него осталось. Большая часть его уха превратилась в пепел. Из оставшегося хряща сочилось немного крови. Когда боль медленно утихла, Джейсон понял, что потерял слух в этом ухе. Его ухо казалось полным, как будто в нем была вода, пойманная в ловушку. Наконец он открыл заплаканные, налитые кровью глаза и уставился на свет над собой.
Он прошептал:
- Почему я?
- Потому что он заплатил нам, - сказал Брэдли.
Он опустил горелку и обжег левую руку Джейсона. Он начал с пальцев и переместился к запястью, едва избежав кожаного ремешка на предплечье.
Голова Джейсона закружилась во всех направлениях, влево-вправо, вверх-вниз, но он не мог прекратить пытку. Он смотрел на свою руку широко раскрытыми выпученными глазами, наблюдая, как его кожа тает и чернеет. Пламя оставило воронки между его костями. После трех минут горения от него осталось только несколько кусков обугленной плоти и кости.