Гостеприимный Сэнд Муд выставил на биллиардный стол нехитрую закуску: заливного осетра с хреном, жаренного поросенка с рылом, аллигатора, пареного с репой в натуральной крокодильей коже, кизиловую пастилу только что с Ялтинского рынка. Стол с рулеткой предназначался для выпивки. На красном поле были бордо и кагор, на черном — «Московская Особая», на зеро «Хенесси ХО», на остальные числа выпадало по обычной пивной бутылке.
— Пить будем в таком порядке, в каком повезет, — разъяснил Сэнд Муд и крутанул рулетку.
Шарик выпал на черное поле. Сэнд Мунд сокрушенно покачал лохматой головой. А доктор Клаус, не будь дурак, которым он никогда и не был, тихонько и незаметно передвинул шарик на зеро, (гуся он по-прежнему предусмотрительно держал за спиной). Гости и хозяин облегченно и довольно закивали:
— «Хенесси», так «Хенесси», от судьбы не уйдешь! — пить «Московскую Особую» желающих не нашлось. Даже и Робин Попадопулос, который вообще-то хлестал все подряд, лишь бы угощали бесплатно.
Когда слово за слово перешло к хреном по столу, гости и хозяин несколько оживились. Ким и Кен принялись демонстрировать сорок различных приемов, как фигурно разложить взрывчатку для минирования космического шатла. Самты расщедрился и показал, как правильно ощипывать и вскрывать перелетного гуся, чтобы не повредить печенку. Пит и Чак исполнили на клавесине дуэтом «Владимирский централ» под музыку Вивальди. А мисс Авас принесла шестнадцатое ведро.
Без дела шлялся по станционным хоромам один только Робин Конфундус, который Гуд. Петь он не умел, пить больше не мог, а руки его были от рождения пусты. Еще со времен глубокого и далекого детства Робин привык совать их, куда ни попадя и куда не нужно. Так, однажды играя сам с собой в Морских Котиков Карибского Моря, маленький Конфундус снял с гвоздя трофейный отцовский автомат УЗИ, и принялся изображать в саду взятие форта Байярд на абордаж. После этого младший Попадопулос рос уже в баптистском сиротском приюте. А местный погост небольшого оклахомского городка украсился памятным склепом, в котором упокоились сержант «зеленых беретов» Попадопулос-старший, миссис Аманда Попадопулос — его жена, и старая глухая тетушка мисс Марпл, выскочившая из кухни в надежде расследовать преступление племянника по горячим следам.
Теперь Робину тоже не топталось на одном месте. Для начала он покрутился возле кухни, но не выкрутил ничего, кроме трех заплесневелых корочек хлеба. Потом пускал пузыри в ванной, вылавливая их из «джакузи». В конце концов, внимание его привлекла небольшая стеклянная дверца, на которой синими чернилами была выведена красная предупреждающая надпись:
«Не входить! Убью!»
Робин Конфундус, который Гуд, разумеется, тут же вошел внутрь. К его удивлению, внутри ничего не оказалось. То есть, почти ничего. Кроме маленькой облезлой кнопки, плохо привинченной к потолку. Робин подпрыгнул, насколько хватило его лошадиных сил, но до потолка все равно не достал. Затем еще раз, и еще раз, и еще раз семнадцать. Толку вышло чуть, однако маленькая облезлая кнопка манила его к себе. Вообще-то Робин Конфундус тоже был сообразительный парень, особенно когда эта сообразительность могла выйти ему боком. Поэтому он снял с ноги тяжелый вьетнамский кроссовок «Адидас», запульнул им в потолок, и полностью оправдал семейную фамилию Попадопулос. В недрах станции тут же завыли оповестительные сирены. Оповещали они о следующем:
— Спасайся, кто может! А кто не может, помоги тем, кто может! Сам погибай, но товарища выручай! Врагу не сдае-е-ется наш гордый «Варяг»!
Спустя несколько бестолковых хлопаний глазами Робин Конфундус пронаблюдал, как сквозь стеклянную закрытую дверь со звоном прорвался смотритель Муд, и сразу набросился на Робина с револьвером «кольт».
— Убью! Убью! И раскаиваться не буду! — вопил ирландский террорист Сэнд Муд, из-за спины его не без любопытства выглядывали физиономии остальных спасателей.
— А что, собственно, случилось? — спокойно произнес Робин, ибо он всегда оставался спокоен в ситуациях, когда его неизбежно должны были убить, или хотя бы покалечить.
Это спокойствие, как обычно, спасло ему жизнь. Обалдев от подобного хамства, смотритель Муд непроизвольно опустил свой «кольт». Действительно, убивать живого человека без объяснения причины получалось нехорошо. Можно даже сказать, некрасиво получалось.
— Обезьяна, сын осла! — выругался Сэнд на грузинском языке. — Ты только что запустил программу экстренного затопления станции. Вместе с четвертым энергоблоком! Поэтому у нас есть всего шестьдесят секунд, чтобы угнаться отсюда!