Осушить Вездесущее Болото «хари», однако, не успели. К тому моменту, когда болото было уже полностью готово для эксперимента, сама «Харикришна-совхоз-красный-пролетарий-инкорпорейтед» перестала существовать. В общем, «Харя» сгинула с концами, а болото осталось. Заколдованная амазонскими шаманами грязь издавала зловещие звуки и наводила порчу на прохожих. Камыш шелестел матюками на уток, а утки дразнили чумных крыс, поэтому над болотом обычно стоял невообразимый гвалт. Да еще погребенные на дне окультуренные зерновые выходили наружу по ночам и стенали на луну. Ну, или, в безлунную ночь, на то место, где ей надлежало находиться. В целом Вездесущее Болото было пренеприятным местечком.
Теперь Джин Икарус Блок в свою очередь стоял на его берегу и обозревал бескрайнюю ширь. Бескрайняя ширь обвевала Джина Икаруса чудным запахом гниющего ила, беспокойные пролетающие утки знойно крякали и норовили какнуть ему на лысину. Шмыгнувшая мимо чумная крыса злобно укусила отшельника за посох.
Д. И. Блок в глубокой задумчивости присел на осоку. Задумчивость его сводилась к одному размышлению: за каким чертом он сюда пришел? Ибо это была крайняя точка его назначения. Если бы Джину Икарусу пришла на ум нездоровая идея и далее следовать курсом через-север-на-северо-запад, то идти, он и идея, вынуждены были бы аккурат по самому Вездесущему Болоту. Чего Д.И. Блоку совсем не хотелось. Поэтому он продолжал сидеть себе на осоке, и ждать: а не будет ли ему свыше, или хоть откуда-нибудь пророческого голоса, либо напутственного знака. Пускай даже, от покойного папаши-забулдыги, сгинувшего на правительственной трассе 666.
Маленький и ужасный Вонючка тоже сидел неподалеку, за кустом дикорастущего рододендрона. Изображать глас небесный или на худой конец болотный он даже не собирался. Ибо уже привел лысого отшельника куда надо. Теперь Вонючка маялся бездельем, иногда ухая на манер совы, и от скуки швыряя в уток припасенной дробью. Но вскоре, через сутки-другие, к его вящему удовольствию со стороны джунглей послышалась оптимистическая песня «Я убью, тебя, лодочник». Ее исполнял визгливый тенор, которому вторил ревущий бас.
О том, как произошла первая встреча на болоте, и о прочих интересных вещах.
Джин Икарус тоже услышал мелодию, и даже разобрал слова, повествующие о нелегкой судьбе беглого каторжника на коварной реке, коего подвел нерадивый блюститель общественных плавсредств. Душу Д.И. Блока обуяла радость. Не то, чтобы он принял нестройный хор любительской песни за руководящее указание. А просто сидеть второй день в осоке наедине с раздумьями отшельнику было тоскливо. Не помогало и чтение вслух долгового списка. Поэтому Джин Икарус подобрал свой посох и парочку трофейных крысиных шкурок, сполоснул лысину болотной освежающей водичкой, дабы приготовиться к достойной встрече неизвестно кого.
Процессия, вышедшая из лесистых джунглей, на первый взгляд показалась ему странной, и вызвала некоторое бдительное опасение — а не рано ли он радовался? И не лучше ли ему, Джину Икарусу Блоку, держаться подальше от певунов? Ну, сами подумайте, какой даже полунормальный человек не впал бы в легкую панику, увидев собственными глазами такое:
Впереди, на заморенной горгулье, имевшей некогда человеческий облик, восседал высоченный небритый детина в рокерской куртке-косухе — это несмотря на сорокаградусную жару. Горгулья то и дело брыкалась и кусала небритого за штанину, после чего детина немилосердно колотил свой транспорт босыми грязными пятками и гоготал от удовольствия. За ними следом шла хорошенькая, очень чумазая девчушка с железной суковатой палкой явно не ее размера. Потом вместе весело шагали два монголоидных близнеца, ради забавы перебрасывавшиеся между собой увесистым куском стирального мыла, почему-то с номером С-4. Далее тащилось патлатое чучело с китобойным гарпуном на шее — чучело непрестанно вздыхало и то и дело повторяло варварскую присказку: «Будет, будет! Шашлык из вас будет!». По пятам чучела катился колобком толстяк с пустой бутылкой из-под «Хенесси» и устрашающе жевал на ходу кусок кровяной колбасы. А вот за толстяком, слава богу! Показалось смутно знакомое лицо. И не лицо даже, кому оно нужно! Но хорошо знакомая кепка с огромной оранжевой блямбой «Предайся в руки Господа!» и обнаженной женской грудью шестого размера.