— Есть пульс!… — сказал он громко. — Скорее несите ее!
Но какой-то военный в белом халате уже отдавал распоряжения.
— Во вторую! — крикнул он с порога. — В два счета раздеть и приготовить!
Лену понесли, и Костя пошел вслед за носилками.
В предоперационную его не впустили.
После короткого осмотра хирург вышел и сказал ему:
— Не отчаивайтесь. Ранение хотя и тяжелое, но… думаю… не опасное…
— А что у нее?
— Вы, кажется, хирург?
— Да.
— Осколок в груди. В правом легком. Множественные ушибы всего тела. Сейчас прооперируем.
Хирург повернулся к двери.
— Послушайте… Товарищ подполковник… — робко обратился Костя с вопросом. — А мне можно?
— Нет, — решительно возразил хирург. — Не надо. Идите в ординаторскую.
Но Костя никуда не пошел. Он опустился на скамью и застыл в какой-то тяжелой неподвижности.
— Костенька… — автоматически повторял отец, и голова его мелко тряслась. — Что же это, а?… Костенька…
— Ничего, папа, ничего… — отвечал Костя, едва шевеля пересохшими губами. — Это тяжелое ранение… Очень тяжелое… Но… это… не опасно… Нет… Она поправится… Она выздоровеет…
Он то совсем не чувствовал своего тела, то ощущал его как огромную тяжесть, словно он окаменел. И только в голове и где-то в глубине сердца явственно слышал:
— Что же делать, что же делать… Еще одно испытание… Тяжкое испытание… Но она будет жить…
И невольно, толкаемый каким-то глубочайшим внутренним убеждением, Костя шепотом упрямо, много раз повторял:
— Она будет жить… Будет, будет, будет!..