Читатели, вероятно, знают, что в Германии называют комнатой для покойников; но так как это может быть известно не всем, мы коротко сообщим о ней некоторые подробности, весьма важные для финала нашего повествования. Эта комната располагается в здании, прилегающем к кладбищу, и напоминает спальню, так как в ней стоят кровати, количество которых определяется численностью населения того или иного города.
Когда кто-нибудь умирает, его тело помещают на одну из этих постелей, где оно под присмотром ближайших родственников покоится три дня. Умные немцы предвидели возможность летаргического сна. Они также предусмотрели и то, что близкий родственник может уснуть или же иметь какую-нибудь выгоду от того, чтобы покойник не вернулся к жизни. Колокольчики, соединенные с телами умерших, дают знать о малейшем шевелении покойника и своим звоном извещают об этом сторожа, который никогда не должен спать, и не имеет никакого другого занятия, кроме того, чтобы прислушиваться к звукам. Понятно (мы должны об этом упомянуть для недоверчивых читателей), что сторожа каждую ночь сменяются и что колокольчики производят такой шум, что если сторож даже и уснул, то они непременно разбудят его.
Итак, Жанна заняла свое место среди покойников. Обязанность присматривать за ней возложили на Ивариуса, потому что бедная женщина не имела ни близких, ни дальних родственников, которые могли бы отдать ей этот последний долг. Что же касается мальчика, то он был еще слишком мал для этого. За эти три дня покойница так и не пошевелилась. Итак, душа ее вернулась к Богу и к Терезе. Когда пришло время, ее тело положили в могилу, которую доктор приказал выкопать рядом с могилой Терезы. Только Ивариус, доктор Серван и ребенок сопровождали на кладбище тело покойницы. Через некоторое время доктора позвали к городскому прокурору, который был болен. Врач рассказал ему о погребении, свидетелем которого он стал.
— Не для этой ли женщины, — спросил тогда сын больного, — вы делали опыт, который, к несчастью, не удался?
— Да, для нее. Но удастся впоследствии.
— Вы так думаете?
— Я уверен.
— Тем лучше. Многие будут вам за это благодарны.
— Я в этом сомневаюсь, потому что старая Жанна, претерпевшая немало страданий, казалось, не была в этом уверена.
— Почему же тогда вы упорствуете?
— Если бы мое открытие оказалось полезным только для десяти человек из тысячи, то и тогда я был бы обязан его совершить.
— Вы думаете, что есть люди, не жалеющие о тех, кого теряют?
— Я думаю, — ответил доктор, — что только материнская любовь может считаться любовью глубокой, искренней и постоянной.
— О, не думайте так, — возразил молодой человек, бросаясь на шею своего отца, — дети также любят тех, кто дал им жизнь.
— Посмотрим, — прошептал доктор.
— Что вы говорите? — спросил молодой человек, не расслышавший последних слов Сервана.
— Я говорю, что мы увидим, правда ли это, — ответил доктор, окинув юношу проницательным взглядом.
Затем он выписал рецепт и удалился. Вернувшись домой, он сказал Ивариусу, который читал книгу, сидя возле спавшего ребенка:
— Завтра мы снова примемся за дело.
— Я готов, но для этого нужен подходящий случай.
— Он есть, — ответил доктор с улыбкой.
— И кто же это?..
— Ты слишком любопытен. Когда придет время, сам увидишь.
И доктор отправился в свою комнату, но перед этим поцеловал ребенка, которого взял в приемыши.
VIII
Мы не говорили об этом, но читатель, вероятно, и сам уже догадался, что опыт воскрешения наделал много шума в городе, и хотя он не вполне удался, однако и полученного результата было достаточно, чтобы репутация доктора еще более упрочилась.
Все сказанные им слова после этого странного происшествия многократно обсуждались и передавались из уст в уста. Когда горожане узнали, что доктор не только не пал духом после неудачи, но и поклялся добиться-таки успеха, они, зная твердую волю и решимость доктора, стали с нетерпением ждать повторного опыта. Разумеется, судачить о его первой попытке они при этом не перестали. В результате всех споров и пересудов те, кто скептически относился к экспериментам доктора, уверовали в него, а те, кто и прежде верил, стали настоящими фанатиками. Притом было известно, что доктор рьяно занимался своим делом, и это упорство в глазах народа являлось гарантией успеха. Все знали доктора Сервана как человека, обладающего здравым смыслом, и потому считали, что он не будет долго преследовать ложную мысль.