По сравнению с последней прогулкой в эту часть города, атмосфера тут несколько улучшилась, хотя до сих пор там и тут еще попадались прохожие в хирургических масках. В последнее время Шанс стал без особой причины считать их. Дженис сидела за одним из уличных столиков под небольшим платаном.
– Я беру тебя в союзники, – сказал он, устраиваясь напротив.
– Да уж вижу.
Она была миниатюрной женщиной средних лет с одеждой и манерами как у многих калифорнийских лесбиянок, хотя, строго говоря, даже после многолетнего знакомства ее сексуальная ориентация оставалось для него тайной. Они познакомились, когда работали в больнице при университете, и с тех самых пор дружили. За эти годы она стала для него чем-то вроде психотерапевта и одним из немногих людей, которому он мог доверить некоторые аспекты своего прошлого.
Их телефонный разговор был коротким. Он не сказал ей почти ничего, кроме причины предстоящей встречи. Она смахнула пепел, упавший возле тарелки с печеньем. Мимо по улице проехал мотоциклист в маске.
– Глупо было тут встречаться? – Вопрос исходил от Шанса.
– Не знаю. А что, глупо?
– Ну, я имею в виду, на улице. Уже несколько недель прошло.
– Да, я знаю и понятия не имею, почему так. Говорят, надо избегать физических нагрузок. Не думаю, что это считается. – Она посмотрела в небо. – Будем ждать дождя. А теперь расскажи мне про свой план. По телефону ты говорил загадками.
Шанс посмотрел, как велосипедист исчезает в дымке, заказал официантке ледяной чай и переключился на сидящую перед ним женщину, отметив, что с их последней встречи у нее в волосах прибавилось седины. Ну, подумал он, она вроде меня. Время летит, когда тебе хорошо.
– У нее нет шансов, – сказал он наконец. – Пока в ее жизни присутствует этот мужчина, нет.
– И все же она остается здесь, в его городе.
– Она говорит, что он найдет ее, если она уедет.
– И ты в это веришь?
– Мы уже видели, на что он способен.
– Да, – сказала она, – видели.
– И потом, она не должна уезжать. Ее жизнь тут. Ты знаешь, что у нее есть дочь?
– Да, она мне сказала.
Шанс счел это хорошим признаком, который хоть как-то развеял опасения из-за признания Жаклин в кафе. Дженис ждала, когда он продолжит.
– Ей нужны две вещи, – сказал Шанс.
– Всего две?
– Ей нужно в какой-то форме продолжить терапию, и ей нужен друг.
– Похоже, один друг у нее уже есть.
– Эй, ну хватит. Я думал, мы на одной стороне.
– Если ты о том, что мы оба считаем парня, за которым она замужем, чудовищем, а еще считаем, что у нее должен быть шанс проработать бардак в собственной голове и разобраться с ним, то да, мы на одной стороне. Но мне думается, тут есть нечто еще. Разреши, я перефразирую. Я боюсь, что тут может быть нечто еще. Почему бы тебе не развеять мои страхи?
Он рассказал ей о своих попытках стать своим в оклендской прокуратуре и о теории нужных знакомств. Она молчала дольше, чем ему бы хотелось.
– Ты меня разыгрываешь? – спросил она наконец. – Я имею в виду, если все, что она говорит, правда… то он узнает, что ты где-то там ошиваешься.
– Это огромный департамент. Я буду иметь дело непосредственно с прокуратурой. Блэкстоун не может знать о каждой мелочи, которая там происходит. К тому же он детектив убойного отдела. А от меня требуются характеристики и оценки по поводу завещательной дееспособности. Дела там самые разнообразные. Среди них может и не оказаться связанных с убийствами.
– Так ты уже начал!
– Пока я лишь сделал один телефонный звонок да отправил пару писем по электронной почте, пара часов на все про все. Они там не то чтобы тонут в экспертизах.
Он рассказал о первом деле, для которого требовалось его освидетельствование, о деле Бернарда Джолли.
– Бедный мальчик, – сказала она.
Он решил, что она имеет в виду не его, а Бернарда.
– Ну, – наконец протянула Дженис, – как знаешь. Только не говори потом, что я тебя не предупреждала. Меня сильнее беспокоит то, насколько ты во все это впутался. Мне кажется, все это нелучший вариант для вас обоих.
Она была из тех, кто говорит без обиняков, и ему это в ней нравилось, но все же он был настроен задиристо.
– Конечно, – сказал он. – Впутался – дурное слово. Подразумевает, что кому-то надерут задницу.