Проникнувшись апокалиптическим пафосом, с потным лбом и горящими легкими, он добрался до нужного дома, старого, еще довоенного кирпичного здания, расположенного в узком аккуратненьком переулке неподалеку от Маркет-стрит. Войдя, Шанс немедленно услышал мужской голос, полный вдохновенной ярости, бодрый фальцет:
– Так ты его сучка, да? Вот как оно, значит?
Голос оборвался, когда от парадной двери донесся звон дверного колокольчика, и Шанс тут же разглядел владельца как магазина, так и голоса, обращавшегося к молодому человеку, по всей видимости, латиноамериканского происхождения в черной облегающей футболке, черных же облегающих кожаных джинсах и узконосых черных кожаных сапожках чуть выше щиколоток. Пожилой мужчина был в точности таким, как помнилось Шансу: ростом куда выше шести футов, отчаянно худым и отчетливо гомосексуальным. Он даже одет был именно так, как в прошлый раз: пиджак спортивного покроя, аскотский галстук и множество побрякушек. Пожалуй, он был старше, чем Шанс думал, – ближе к восьмидесяти годам, чем к семидесяти. Дядька таких лет, черный, гей? Шанс мог вообразить сколько тот повидал на своем веку.
Тут старик прервал его пустопорожние размышления.
– Молодой человек, – произнес он, обращаясь к Шансу и поворачиваясь спиной к другому мужчине, будто тот внезапно перестал существовать; голос антиквара звучал уже не пронзительно, но приятно, взлетая к самому потолку и разносясь по комнате: – Как поживает гарнитур Принца?
– Господи, вы помните!
– Конечно. Дайте-ка подумать. Там был письменный стол и кресло. – Он помолчал. – И шкафчик!
– Книжная полка и два кресла, но все равно неплохо. Когда я тут был? Два… три года назад?
Руки старика дрожали в приглушенном свете.
– Да кто это помнит? Но там ведь чего-то недоставало…
– Кое-каких медных пластин.
– Ах да. Жаль, очень жаль.
Пока Шанс беседовал со стариком, кожаный парнишка отошел, исчезнув в одном из укромных уголков старого дома. После первого посещения салона у Шанса осталось ощущение затхлой пещеры. Тогда он только переехал в район и все тут исследовал. Определенно, подумал он, где-то здесь в полумраке в ожидании лучших времен пылятся настоящие сокровища.
– Уверен, вы мне тогда представились, – сказал Шанс и протянул руку.
– Карл, – ответил старик. Они обменялись рукопожатиями. – А вы… вы ведь врач, насколько я помню.
– Психоневролог. Элдон Шанс.
Старик рассмеялся:
– Ну конечно же, доктор Шанс. Как можно забыть? Я помню мебель, но имена выпадают. Чем обязан такой честью. – И он продолжил, не дожидаясь ответа: – Я недавно приобрел шкафчик, который подошел бы…
Шанс поднял руки:
– Я бы рад, но сейчас подумываю продать то, что у меня есть.
Карл поднял брови.
– Я развожусь, – пояснил Шанс. Он пока еще не привык говорить об этом вслух. – Дом выставлен на продажу. А я живу в квартире.
– Больше ничего объяснять не нужно, – сказал ему Карл. – Печально такое слышать. Мне очень, очень жаль.
– Мне тоже. – Шанс сфотографировал мебель и скинул изображения на ноутбук, который лежал теперь в парусиновой сумке на плече. – Я принес фотографии.
Карл отвел его к большому столу, и они принялись рассматривать снимки. Старик детально изучил их.
– Прекрасно, – сказал он. – Из-за размеров этот стол довольно необычен. Замечательная вещь, как и весь гарнитур. Сколько вы надеетесь за него получить?
– Я надеялся, что вы мне это подскажете.
Старик еще мгновение вглядывался в фотографии.
– Без этих металлических пластин… пятьдесят, может, шестьдесят тысяч.
– А с ними? Просто чтоб я окончательно расстроился.
– В два раза больше.
– Боже, всего лишь из-за пары кусков меди?
– В этом и заключается разница между обычным покупателем, который просто ищет себе мебель, которая хорошо смотрелась бы вместе, и серьезным коллекционером. Вы знаете, как этот гарнитур выглядел изначально?
– Я видел фотографии в книгах.
– Тогда знаете. Полосы играли большую роль, и это травление кислотой, получилось весьма мило… Вот тут, на полке, у вас одна осталась, – он указал на одну из фотографий.
Шанс кивнул:
– Да, я знаю. Думаю, если взглянуть с этой стороны… если бы гарнитур был в полном порядке, я не смог бы приобрести его за те деньги, за которые купил. Так что…
– Разница большая.
– И время сейчас плохое, скажу я вам. – Шанс днями напролет слушал о невзгодах других людей. О своих он говорил редко, особенно в последнее время, в отсутствие жены, семьи и даже, если подумать, близкого друга. – И вообразить не мог, что когда-нибудь захочу все это продать, – сказал он, поддавшись ощущению, что Карл, по сути, из тех, кому можно рассказать о своих бедах. – Я всегда думал, что однажды приду в магазин вроде вашего, пороюсь в барахле и увижу как на шкафу или еще где-нибудь пылится целая куча медных полосок. – Шанс улыбнулся и пожал плечами. – Как мы поступим? Если я соглашусь на шестьдесят?