— Здесь. — Произнес малыш, нежась в таком теплом и мягком пламени и указывая на ближайшую гостиницу.
— Давай я помогу часть дотащить к нам в номер. Потом закупим тебе всего понемногу. И забудь про Реборна, считай, что я тебя украла и теперь ты часть моей Семьи.
— Правда? — Недоверие напополам с радостью так комично смотрится в этих честных, детских глазах, что девушка не выдерживает и улыбается.
— Правда.
А когда спустя час девушка на руках внесла мальчика в холл подозрительно пустой клиники, тот только начал осознавать свое счастье, у него есть дом!
— Итак, Ламбо знакомься, это теперь твой новый дом. Здесь у нас поликлиника и больница. — Произнесла девушка, указывая на белый коридор и три двери с надписями: «Операционный блок», «Приемный врач» и «Администрация». — Вот тут вход в жилую часть. — Она подвела его к серой двери, за приемной стойкой, и набрала комбинацию цифр на карте допуска. — В каждой комнате свой кабинет, зона отдыха, ванная и спальня. Заняты только семь из четырнадцати комнат, — Поясняла девушка, пока они поднимались по крутой лестнице, вдоль которой располагались два коридора по семь комнат на каждом этаже. — Те, на которых нет таблички с рисунком — свободны. Они поднялись на второй этаж, и обвела рукой пять пустых дверей. — Выбирай любую, моя комната вот здесь.
— А можно я буду жить тут? — Ламбо показал на комнату левее Тсуниной, та, что была правее, была кем-то занята.
— Конечно! Какую табличку хочешь? — произнесла Инганнаморте, доставая различные дощечки из неприметной ниши в стене.
— М. — Теленок посмотрел на третью снизу с изображением молнии — Давай вот эту!
— Отлично, где прикрепим?
— Тут. — И ребенок ткнул прямо посередине двери, чуть ниже ручки.
— Ну что же Бовино Ламбо, поздравляю с вступлением в семью Инганноморте! — Торжественно произнесла Тсугаеши, закрепляя дощечку на указанном месте.
По мнению Верде, с того злополучного собрания радуги прошлой осенью, его дом стал проходным двором. И если до конца зимней сессии у ребят сюда периодически заскакивали лишь двое: Скалл и Фонг, то позднее к ним присоединилась Юни, а это значит Гамма. А вот теперь у него на пороге стоит Реборн, в его вечной шляпе. Интересно, заметит, что он вырос? Пока незначительно, но все же! После стольких лет в детском теле даже те несчастные пять сантиметров значат очень многое.
Но вот Солнечный аркобалено перестает гипнотизировать чашку с кофе, которую абсолютно бесцеремонно налил себе, нагло пройдя на кухню, и говорит.
— Верде, слушай, я что-то в последнее время себя не очень хорошо чувствую, можешь посмотреть. — Это фраза явно далась ему очень тяжело, но еще хуже ему стало при взгляде на маньячное выражение лица Верде.
— Конечно, интересно посмотреть на то, как на тебя повлияло снятие проклятия. — И ради этого выражения лица стоило терпеть периодическое появление в своем доме всех проклятых младенцев. Потрясенное, у вечно спокойного, Фонга; не верящее и полное радости, у немного трусливого Скалла; и вот теперь шокированное у Реборна. Эта фотография, сделанная с многочисленных камер внутреннего наблюдения, займет почетное место в альбоме с компроматом.
— Ты снял проклятие? — Неверие, при взгляде на полное внутреннего удовлетворения лицо ученого, сменилось сосредоточением, — Когда?
— Месяца полтора назад, а что?
— И это был ты?
— Не совсем, один мой знакомый, а что? — И вот при этих словах бывший проклятый Солнечный аркобалено припомнил волну Небесного пламени, что внезапно омыла его относительно недавно и что мигать пустышка начала приблизительно тогда же.
— Он — Небо?
— Возможно. — Верде совсем не собирался рассказывать киллеру-репетитору, что это Тсунаеши. Ей и без Вонголы хорошо.
— Я не хочу доставлять ему неприятностей, расслабься, даже не обмолвлюсь словом. — Усмехнулся Реборн, прекрасно понимая настороженность ученого, про себя решая спихнуть все на него, мол, нашел решение, тем более что это отчасти правда.
— Тогда зачем?
— Поблагодарить. — Однако увидев столь явный скепсис на лице Грозы, примирительно поднял ладони и пояснил — Ладно, у него очень теплое пламя. На Луче похоже. Кстати, ты кажется, вырос!
— Есть немного. — Верде встал и пошел в лаборатории, Реборн спускался следом. — Ладно, ложись. — И именно эта фраза всегда ассоциировалась у репетитора с началом кошмара.
Спустя час он уже начал проклинать и Шахматоголового, что наложил проклятие, и Верде, за бесчеловечность. Однако когда он уже собирался начать сквернословить в сторону неведомого спасителя, ученый произнес заветные слова.
— Ну, как я и думал, раньше проклятие тянуло из тебя кучу сил, а сейчас этого нет, вот и непривычно. — Он выключил аппаратуру, Реборн оделся в привычный костюм и опустил полы, столь дорогой его сердцу, шляпы. — Над возвращением возраста я сейчас работаю.
— Ты ведь сообщишь? — произнес Реборн уже на выходе из помещения, прекрасно помня про способность Верде исследовать, что-либо на протяжении долгого периода.
— Может. — Отозвался ученый, уже уйдя в мир цифр.
— Ясно. Ладно, я ушел.
Однако столь ценное для Верде одиночество было прервано через несчастные три часа. На кромке защиты начал клубиться Туман и оттуда возник маленький ребенок в странной мантии. Он огляделся и переместился к обедающему ученому.
— Верде.
— О, Вайпер! — Удивленно воскликнул ребенок.
— Маммон.
— Как пожелаешь, — согласился с ним Верде, — что привело тебя ко мне?
— У нас есть колыбель изо Льда Предсмертной Воли, надо её разморозить, сколько хочешь?
— Краткость сестра таланта, да? — ухмыльнулся ученый, почему-то вспоминая злополучное сообщение, полученное им менее трех лет назад — Что ж, твои цепи.
— У меня есть еще две. — Согласился с ценой Туман.
— Отлично! Сегодня просто замечательный день!
— С чего вдруг? — Спросил Маммон, пока Верде собирал аппаратуру и Каймана.
— С утра пришел Реборн, ты бы видел выражение его лица, когда я сказал об удачно снятом проклятии! Теперь ты, столько новых подоп…хм, впечатлений — при этой фразе от одного из бывших проклятых младенцев полыхнуло странным коктейлем из удивления, неверия и еще чего-то. Он хмыкнул и припомнил странный обморок где-то с месяц назад. Однако упустить возможность приобрести компромат на Реборна он не мог, а потому…
— Готов купить фотографию.
— Лучше, дарю! — Ухмыльнулся при этой фразе Верде, здраво рассуждая, что возможность изучить Лед Предсмертной Воли этого стоит. — Тебе с какого ракурса?
— Со всех.
— Без проблем. Я готов, веди.
Спустя два часа после начала обследования колыбели Занзаса, за которые весь офицерский состав Варии, напряженно следил за действиями Верде, ученый был готов вынести предварительный результат.
— Итак. Для разморозки нам понадобится обладатель чистого пламени Небес, и кое-какая аппаратура.
— То есть? Про Пламя. — Уточнил Скуалло, начиная в уме перебирать нейтральные семьи, готовые им помочь.
— Чистое, Небесное, сильное. Обладатель должен желать вам помочь добровольно.
— Каваллоне? — Спросил Луссурия, припоминая связь Дино и Скуалло.
— У него с Солнцем. — Отверг данный вариант Супербия
— Джиглио Неро? — спросил Леви-А-Тан, готовый ради босса расстаться с зарплатой до конца жизни.
— Откажется, ши-ши-ши, и настучит Тимотео. — Высказался Бельфегор. Его кивком поддержал Маммон.
— Савада? — Припомнил дружественное к ним отношение главы CDEF, Гроза Варии.
— Занзас нас убьет, а Савада сдаст Тимотео. — откинул данный вариант Скуалло Супербия.
— Верде? — Обратился к ученому Маммон.
— С тебя дать мне возможность изучить последствия снятия проклятия. — Сразу назначил он цену.
— По рукам. — Скрепя сердце согласился Туман, а офицерский состав попрощался с зарплатой до конца года.
— Тсунаеши Инганномотре, провинция Бари, Альтамура. Донна Инганноморте.