Людер попрехнулся, закашлялся. Тяжело поднялся, прихрамывая, подошел к камину. Плечи его горбились.
— Я уже говорил вам, что мне все эти семь лет ничего не было известно об Анне, — произнес Скорцени, помедлив. — Я не чувствую за собой никакой вины, так как лично никакого вреда не причинял, и даже не думал об этом. У меня хватало других забот и обязанностей. Ваши обвинения бсзосновательны. Что же касается фрау Ким, вы должны знать, сколь много она сделала для спасения раненых, которых часто считали безнадежными, скольким она вернула силы и здоровье, дала надежду на новую жизнь. Их невозможно сосчитать — сотни, тысячи. Я никогда не поверю, что из-за ревности, на которую вы намекаете, капитан, Ким могла свести счеты с женщиной, которая, по сути, и не была ей уже соперницей. Свести счеты таким страшным образом. Ким никогда не позволила бы себе использовать свои знания во вред человеку. Любому. Уж я-то знаю, поверьте. Мне не раз приходилось объясняться с шефом гестапо Мюллером по поводу ее щепетильности. К тому же пусть даже вам, как брату Анны, и неприятно это слышать, мои отношения с Ким были таковы, что если бы Анна оказалась каким-то образом в клинике Шарите и была серьезно больна, Ким бы сказала мне. Я в этом уверен. А теперь ответьте вы, капитан, кто же все-таки помог Анне оказаться в Шарите? Она лечилась там не под своей фамилией, как я понимаю? Верно? — он неотрывно смотрел на Блюхера.
Тот вздрогнул.
— Да, так, — ответил неохотно. — Наш семейный доктор убедил отца в том, что, если станет известно, будто его дочь лишилась рассудка, это отразится на общей репутации семьи. Вы знаете, как отец дорожил репутацией и фамильной честью. К тому же он был готов пойти на все, лишь бы Анну вылечили, под какой угодно фамилией. Он очень надеялся, это будет скоро. Она находилась в Шарите под девичьей фамилией матери, фон Венцлов. Анна фон Венцлов. Под этим именем она сейчас находится и в Швейцарии.
— И что, этот самый семейный доктор каким-то образом способствовал, чтобы Анна оказалась в Шарите? — догадался Скорцени.
— Да, — Блюхер наконец повернулся, на глазах его блеснули слезы. — У него там работал товарищ по университету. Они вместе учились у де Криниса, потом тот остался в Шарите у профессора в отделении. Фамилии его я не знаю, отец не сообщил мне ее в письмах. Знаю, что офицер, ведь в Шарите все врачи военные, у профессора на неплохом счету. Он взял Анну к себе, нашел способ. Отец был крайне ему благодарен. Он очень надеялся на де Криниса.
— Так, значит, этот врач взялся лечить Анну? Причем здесь Ким?
— Знаете ли, господин штандартенфюрер, — Людер скрестил руки на груди, вздохнув, — отец сам никогда не общался с этим доктором, он действовал через нашего семейного врача. Когда же стало известно, что положение только ухудшается, они сослались на то, что не имеют доступа к Анне, что теперь ей занимается фрау Ким. Мол, так распорядился де Кринис. Так и сообщили отцу. Кроме того, наш семейный доктор Мартин вообще сказал отцу по большому секрету, что фрау Ким не врач, она — ведьма. И она виновата в том, что происходит с Анной.
— Ну, знаете ли! — Скорцени усмехнулся. — Это просто бред какой-то. Под какой бы фамилией Анна не содержалась в госпитале Шарите, занимайся с ней Ким или даже сам де Кринис, они бы оба узнали ее. Ведь они знакомы лично достаточно близко. Скорей всего, ни Ким, ни Макс даже в глаза ее не видели, и, может быть, Анна содержалась вовсе даже не в Шарите, а где-то в другом месте? Иначе рано или поздно она попалась бы на глаза де Кринису, он бы читал ее медицинское досье. Ведь де Криниса вы не можете обвинить в том, что он имеет какие-то личные счеты к Анне? — Отто бросил взгляд на капитана. — Ведь так? Какой смысл ему скрывать ее присутствие. Напротив бы постарался, используя все возможности, помочь Лине. И, конечно, сообщил бы мне. Ведь ваш отец не посещал Анну в Шарите, как я догадываюсь?