Внезапно на меня обрушивается понимание того, как нелепо все это выглядит со стороны. Голая спасенная девица бросается на своего спасителя, чтобы… отблагодарить, наверное. Или… господи, адреналин в крови – спонсор самых импульсивных поступков. И я ведь знала это еще до того, как демонстративно скинула с себя полотенце, представ перед практически незнакомым мужчиной в чем мать родила. Мне становится так стыдно, что, кажется, горят даже мочки ушей. Я молчу про все остальное тело. Меня как будто посадили в печку: жарко и нечем дышать. И так неудобно, как будто я прошла голой по Лас-Вегас-Стрип.
Пытаюсь медленно освободить свои пальцы, но Винсент держит их крепко. Потом поднимает выше и касается их теплыми губами. Я чувствую, но не не решаюсь поднять глаза. Мне настолько неловко, что я отвожу взгляд и обещаю себе больше никогда не смотреть на этого мужчину.
– Посмотри на меня, Эли, – хрипло шепчет он у моей кожи.
Эли… так ласково. Так нежно, как будто я уже стала для него настолько близкой, что он может сокращать мое имя.
– Давай, малышка, тебе нечего бояться, – произносит Винсент негромко, вкрадчиво, с легкой хрипотцой. Хотя, когда он разговаривает, не сдерживаясь, его голос можно назвать громогласным, и он слышен в каждом уголке нашего домика, когда мы все там находимся. И мне это нравится. Такая у него особенность.
Я медленно поворачиваю голову, переставая буравить взглядом полоску песчаного берега, переходящую в траву, и наконец решаюсь посмотреть ему в глаза. Темные, словно омуты, глубокие и затягивающие. Винсент смотрит внимательно, как будто через зрачки читает мои мысли. Мне становится еще более неловко, но его прожигающий взгляд удерживает меня крепко, не давая снова отвернуться.
– Если бы ты знала, как сильно я хочу тебя, Эли, то не смущалась бы так сильно. Или, наоборот, смущалась, знай ты мои мысли. Но я не хочу так, детка, не из чувства благодарности. По собственной воле – это правильно. Когда ты трезвая.
– Я не пила, – в недоумении отвечаю.
– Я не говорю об алкогольной трезвости. Я говорю о трезвом рассудке, не затуманенном чувством избавления от возможной опасности. Когда человек находится на пороге смерти, единственный инстинкт – продолжение рода. Поэтому после всплеска адреналина всем нам хочется секса. Мы возбуждены и нам нужно поскорее направить эту избыточную энергию в нужное русло. Но я хочу, чтобы ты осознавала свои действия. Чтобы хотела меня просто так.
– Я хочу, – говорю, вкладывая в голос всю уверенность, что есть во мне. Я ведь правда хочу его. Он привлекательный, сексуальный. Господи, да он горячий, как ад.
– Давай немного остынем. Дадим себе чуть больше времени.
– Ты со всеми женщинами берешь тайм-аут? – не знаю, зачем спросила это. Как только слова вылетают из моего рта, хочется закрыть лицо ладонями, потому что оно снова начинает гореть.
Вместо того, чтобы разозлиться или нахмуриться, лицо Винсента светлеет, и на нем появляется улыбка. Обаятельная, легкая, открытая. Я завороженно пялюсь на его губы и глаза, которые искрятся весельем.
– А ты со всеми мужчинами такая дерзкая?
– О, господи, нет, – выдыхаю я, снова смущаясь. – Прости, я…
– Не извиняйся, Эли, – он тянет меня за руки, и уже через секунду я оказываюсь прижата к горячей груди. Утыкаюсь в нее носом и вдыхаю запах кожи, пока Винсент обхватывает меня и крепко обнимает. – Ты ни в чем не виновата. Разве только в том, что полезла в холодную воду одна. – Он хмыкает, вызывая мою ответную улыбку. Пусть подержит меня так подольше. Не хочу возвращаться в реальность. Мне нравится в его объятиях, в них спокойно, и в то же время они будоражат.
Через некоторое время Винсент слегка отстраняется.
– Пойдем. Одри скоро проснется.
– Да. Пора.
Я поднимаю с песка полотенце, быстро заворачиваюсь в него и шагаю к своим вещам. Сейчас, когда уровень адреналина сходит на нет, я чувствую себя уставшей, разбитой и как будто… опозоренной. Мой поступок был идиотским, и я, наконец, в полной мере начинаю ощущать это. А еще испытывать чувство благодарности к Винсенту за то, что он не посмеялся надо мной и не воспользовался ситуацией. Похоже, из нас двоих он – единственный здравомыслящий человек.