– Ты видел? – тут же зашипел голос. – Ты не мог не видеть. Он уже сделал снимок и теперь ждёт. Ждёт, чтобы ты сам её отдал.
– На месте, – отыскав машину глазами, с облегчением выдохнул я.
– Лучше взгляни на стену слева от тебя – в бежевой раме.
Я медленно подошёл и увидел ту же записку, которую только что читал, но только уже с подписью (точно такой же подписью, что и на остальных заключениях) и уже проставленной датой – двадцать четвёртое апреля.
– Но как это возможно? – спросил я у собственного отражения в стеклянной рамке. – Ведь март ещё не закончился.
– Он подделал её, – поведали из шкафа. – Исправь оригинал, пока он и его не отобрал. Быстрее!
Медлить было нельзя, поэтому отыскав карандаш, я тут же проставил дату и заверил свою последнюю волю подписью. После чего одна из книг неожиданно соскользнула с полки, и едва не задев меня слетела вниз, образовав небольшой проём, в котором я и увидел его – доктора Вайта. Он вешал на стену точно такой же снимок, который я уже видел в руках рабочих, но только машина – она была смята как жестяная банка из под пива. И не будь у неё заднего крыла окрашенного в светло-синий цвет и этого дурацкого значка на бампере, который я привёз откуда-то с юга и который даже не потрудился ровно приклеить, я бы и не узнал её никогда. Но это была моя машина – точно!
– Что вы делаете? – спросил я, на что он лишь ухмыльнулся и подошёл поближе, всем своим видом давая понять, что уже слишком поздно как для вопросов, так и для ответов.
– Вы точно доктор? – спросил я наполовину мёртвый.
– А почему лишь наполовину? – улыбаясь, ответил он.
– Eugene Gets